Лето Святого Мартина. Шкура льва.

А тем временем вокруг мистера Кэрилла разыгралась жуткая сцена. Герцог Уортон вырвал шпагу из руки Ротерби и в гневе сам чуть было не проткнул ею убийцу. Капитан Мэйнуоринг — горячий, импульсивный человек, не способный сдерживаться, повалил лорда Ротерби на землю и молотил его кулаками, осыпая при каждом ударе проклятиями, а жеманный мистер Фэлгейт, готовый упасть в обморок, лишь вытирал платком губы и клялся, что никогда больше не позволит втянуть себя в подобное дело.

— Мерзавец! — заорал Мэйнуоринг, отпустив наконец Ротерби. — Ты знаешь, что тебя ждет? Тебя повесят в Тибурне[68], как последнего вора. О, Боже! Я охотнее расстался бы с сотней гиней, чем быть замешанным в такую грязную историю.

— Сейчас это не имеет значения, — сказал герцог и буквально оттащил его от Ротерби.

Милорд медленно поднялся с земли. Теперь, когда приступ ярости прошел, он начал понимать, что же он сделал. Ротерби взглянул на распростертую на земле безжизненную фигуру человека, голову которого поддерживал майор Гаскойнь, на смертельно-бледное лицо, сомкнутые глаза и окровавленную полотняную рубашку и содрогнулся от ужаса.

— Если мистер Кэрилл умрет, — ледяным тоном проговорил герцог Уортон, — я позабочусь, чтобы вас вздернули, милорд. Я не успокоюсь, пока не увижу на вашей шее веревку.

Чьи-то торопливые шаги и тяжелое дыхание заставили герцога замолчать и обернуться. Он едва не выругался, очутившись лицом к лицу с самим лордом Остермором, за которым торопились двое слуг, а за ними тянулись еще десятка два зевак.

— Что здесь происходит? — вскричал граф, не взглянув даже на своего сына. — Он мертв? Мертв?

Гаскойнь, пытавшийся остановить кровотечение, ответил, не поднимая головы:

— Все в руках Божьих. Но кажется, он близок к смерти.

Остермор повернулся к Ротерби. Он неожиданно побледнел, и углы его рта задрожали. Будто собираясь ударить сына, он занес кулак, но бессильно уронил его.

— Негодяй! — задыхаясь от ярости и быстрого бега, проговорил он. — Я сам видел! Я видел все! Это убийство, и я, твой отец, клянусь тебе: если мистер Кэрилл умрет, ты окончишь свои дни на виселице.

Эти слова и вывели Ротерби из оцепенения.

— Будь как будет, — безразлично пожимая плечами, сказал он, — я уже дважды слышал это сегодня утром. И мне наплевать.

В этот момент до них донесся голос Мэйнуоринга, склонившегося над раненым.

— Опасно двигать его. Это только усилит кровотечение.

— Мои люди отнесут его в Стреттон-Хауз, — сказал лорд Остермор. — Эй, вы, олухи, помогите.

Мэйнуоринг уже успел послать за доктором и раздобыть где-то пару плащей, из которых соорудил импровизированные носилки. Они с Гаскойнем и двое слуг лорда Остермора осторожно подняли их и сквозь толпу зевак, плотным кольцом окружавшую место схватки, двинулись к Стреттон-Хаузу. За ними отправились и остальные участники дуэли, включая Ротерби, которого герцог Уортон заставил пойти вместе со всеми, угрожая в случае отказа немедленно передать в руки констебля[69].

В прохладном холле Стреттон-Хауза их встретили леди Остермор и мисс Уинтроп, обе бледные и взволнованные, но по разным причинам.

— Что это? — недовольно спросила миледи. — Почему вы принесли его сюда?

— Потому что, — жестко ответил Остермор, — нужно спасать жизнь этого человека. Если он умрет, мадам, вашего сына отправят на виселицу.

Графиня покачнулась и прижала руку к груди. Но ее смятение было недолгим.

— Это была дуэль, — смело начала она.

— Это было убийство, — уточнил герцог, прерывая ее, — и любой из присутствующих здесь джентльменов подтвердит мои слова. Ротерби пронзил мистера Кэрилла в спину после того, как тот пощадил его.

— Это ложь! — вскричала леди Остермор и еще сильнее побледнела.

Она повернулась к Ротерби:

— Почему ты не скажешь, что это ложь?

Ротерби попытался овладеть собой.

— Мадам, — сказал он, — вам лучше уйти.

Он отвернулся от матери и уловил ее резкий вздох. Она быстро прошла мимо него к лежавшему на диване раненому.

— Что с ним? — оглядев присутствующих, возбужденно спросила графиня. Но никто не ответил ей. Предчувствие, что в этом доме назревает трагедия, заставило всех замолчать.

— Неужели никто не ответит мне? — настаивала леди Остермор. — Он смертельно ранен? Да или нет?

Герцог Уортон с необычайной для него серьезностью взглянул на нее.

— Мы надеемся, что нет, мадам, — сказал он. — Но все в руках Божьих.

Графиня сразу как-то обмякла и осела на колени рядом с диваном.

— Да, надо спасти его, — испуганно бормотала она, — надо спасти его жизнь. Где же доктор? Он не умрет. Он должен жить!

Остальные молча смотрели на происходящее. Позади всех был Ротерби. А еще дальше, на самом верху лестницы, ведущей на второй этаж, мисс Уинтроп, не отрываясь, глядела на раненого. Она понимала, что он при смерти, и ее душа была объята безутешной печалью. Ей хотелось подбежать к нему, но здравый смысл подсказывал, что этого делать нельзя.

Вдруг глаза мистера Кэрилла открылись.

— Что… что? — сорвались с его губ невнятные слова.

— Не двигайся, Жюстен, — сказал Гаскойнь, стоявший ближе всех к нему. — Ты ранен. Лежи смирно. За доктором уже послали.