Лето в Калиновке

В апреле 1945 года женщины, вооруженные вилами и косами, взяли в плен десять немецких солдат, пытавшихся скрыться на хуторе, и вместе с кулаком посадили их в подвал.

Тогда хозяин попросил выпустить его, обещая сообщить что-то важное. Бауэра выпустили. Он признался, что обманул Анну. Но для ее же пользы, поспешно добавил хозяин. Лучше думать, что ребенок умер, чем знать, что он находится в Штутхофском приюте.

Анна добралась до городишка Шхутхоф. Тут выяснилось, что гитлеровцы увезли детей еще за несколько месяцев до прихода советских войск куда-то в Баварию. А в Баварии были американцы.

Советское командование выхлопотало Анне разрешение на поездку в Баварию. Анна ходила по приютам вместе с лейтенантом Щегловым, работником репатриационной миссии. Они расспрашивали, не прибывали ли сюда дети из города Штутхофа. Наконец в селе Фюрстенфельдбрюк, где на месте приюта, разрушенного в последние дни войны американскими бомбардировщиками, чернела кирпичная коробка, выяснилось, что дети из Штутхофа были здесь, но потом их вывезли неизвестно куда.

Полковник из комендатуры в Мюнхене встретил Анну приветливо.

Узнав, что она беспокоится за судьбу сына, он рассмеялся:

— Вы не торопитесь ехать домой, а сын ваш, наверно, уже там. Все русские дети давно отправлены на родину. Возможно, он в каком-нибудь детском учреждении в России ожидает, когда за ним приедут родители.

Лейтенант Щеглов попросил показать списки отправленных в Россию детей. Полковник показал тоненькую тетрадку. Там значилось около сотни имен. Володи среди них не было.

— Это ничего не значит, — уверял он, — дети были слишком малы и не знали своих имен. Немцам пришлось давать им новые имена. Но уверяю вас, что это все. Ни одного русского ребенка сверх этого списка в нашей зоне не было.

— Путает, конечно, — сказал Щеглов Анне, когда они вышли из здания комендатуры. — Однако вы поезжайте, мамаша, домой, а мы будет продолжать искать здесь. И не падайте духом. Год придется искать — год проищем, пять лет искать — все равно найдем.

В поезде, шедшем из Берлина, Анна почти не спала. Как только вагон останавливался, она спрыгивала на платформу. Женщина расспрашивала железнодорожников, местных жителей, солдат из соседних эшелонов, не провозили ли здесь белорусских детей, нет ли в городе приюта.

Дома Володи не оказалось. Не было его и ни в одном из детских домов Советского Союза.

Несколько раз писала Анна в Верховный Совет Союза, просила помочь разыскать сына за границей. Она знала по газетам, что еще много советских детей находится в Западной Германии, а часть вывезена в Канаду, в Южную Америку, в Соединенные Штаты.

Из Москвы приходили сочувственные ответы. Обещали помочь, но дело это было очень трудное.

Один такой ответ привез Анне со станции сосед Савось.

— Как думаешь, Савось, — спросила Анна, — найдут?

Савось усмехнулся, но затем поспешно заговорил, что, конечно, это дело трудное, но падать духом не нужно. Усмешка Савося не укрылась от женщины, и она совсем уже перестала надеяться на встречу с сыном.

Так прошло больше пяти лет.

И вдруг из Москвы прибыло письмо. На краю конверта чернели буквы: «Осторожно, не сгибать, фотография!» Анна разорвала конверт. На стол упала карточка. Да это же Игнатий, муж Анны, Володькин отец! Только тут Игнатию лет пять-шесть, и очень он почему-то худой и бледный…

Анна, волнуясь, читала письмо.

Лейтенант Щеглов, работавший теперь в одном из управлений Министерства обороны, писал Анне, что эта фотография получена из Канады. Мальчик, изображенный на ней, числится в списках под именем немца Вилли Шустера. Но он, Щеглов, на основании некоторых дополнительных сведений, предполагает, что это и есть Володя Заранко.

…Пурга била в лицо и заметала дорогу, колючий ветер обжигал руки — Анна второпях выбежала из дому без рукавиц. На почте старичок Евсеич, прежде чем принять телеграмму в Москву, долго растирал Анне пальцы и щеки.

А через три месяца весь колхоз встречал Володьку. Вместе с Анной, которая выехала в Брест, чтоб поскорее увидеть сына, из вагона вышел худенький, коротко остриженный мальчик с бледным, зеленоватым лицом.

Запела пионерская труба, зарокотал барабан…

Председатель совета дружины Степа подошел к мальчику и передал ему пионерские подарки: глобус, портфель, учебники.

Мальчик испуганно покосился на плечистого Степана, взял подарки и спрятался за спину матери.

— Вы не обижайтесь, ребята, — грустно сказала Анна, — он и меня боится.

Почти два года минуло с того дня, как вернулся Володька. Мальчишки старались его не обижать, но и подружиться с ним не могли — Володька держался от всех в стороне. Попросит, случится, кто-нибудь его одолжить перышко или промокашку, насупится и молчит, словно не слышал. А потом взглянет из-под бровей и тихонько отойдет.

Глава четвертая

В ночь после необычайной рыбалки Косте не спалось. Он ворочался с боку на бок, пробовал считать до ста и до тысячи, но сон не шел. Не давала покоя мысль: как же все-таки узнать, что там, на дне озера? И что означает загадочная надпись «Клич Родины» на фляге?