Лето в пионерском галстуке

Хотелось другого — поделиться своим страхом и открытием с лучшим другом. Хотелось сказать ему заветное: «Ты мне нравишься, я счастлив, что ты есть». Но даже просто представить, как Юрка будет говорить ему это, страшнее, чем прыгнуть с тридцатиметровой вышки в ледяную воду, хуже, чем нырнуть в бездну. Но если всё-таки решиться? Если всё-таки окунуться в омут с головой и сказать как есть — что тогда будет? В глубине души Юрка знал, что именно: Володя рассмеётся, думая, что смеётся с ним, но на самом деле — над ним. Вот что будет.

И даже если у Юрки откроется дар красноречия и он сможет объяснить, что на самом деле значит «нравишься» и «счастлив» и что Юрка ничего от Володи не требует, а говорит это от радости и только затем, чтобы он просто знал... Володя всё равно не сможет этого понять. Он сделает всё, чтобы понять, но не поймёт, не уложит в голове. Конечно, не сможет, ведь даже Юрка все ещё не мог.

Как это объяснить Володе и как самому понять? Ясно пока было только одно — теперь Юрка точно его не покинет, не бросит и не забудет. Километры не будут помехой, Юрка останется ему преданным другом всегда и везде, куда бы жизнь его ни забросила, хоть на другой континент, хоть на Луну, хоть на астероид Б-612. Теперь Юрка станет нуждаться в Володе ещё больше и ещё острее ощутит одиночество и пустоту, когда его не будет рядом. А ещё он непременно познает горе. Оно настигнет его, когда Володя тоже переживёт это чувство, но обращено оно будет не к трудному Юрке, а к понятной другой.

Юрка стоял, как вкопанный. Боясь пошевелиться, смотрел на Володю и думал, думал, думал. Голова кружилась, глаза слепило — брызги воды, будто искры, пылали на солнце, плеск стоял шумом в ушах. Ошарашенный, Юрка смотрел, как самый лучший и особенный его друг пыхтит, отдувается и смеётся, а сам не мог сделать и шагу. Замер всем телом по пояс в воде, руки по швам.

Володя вскоре заметил его странное поведение и подплыл. Юрка испуганно уставился ему в лицо и сделал полную глупость — прикрыл руками пах. Зачем прикрыл? От чего прикрыл? Инстинктивно и от стыда — голый всё-таки. Но только ли телом теперь?

Володя нахмурился:

— Юра, всё нормально? — И коснулся холодного даже на солнце плеча. — Что-то с ногой?

Что ему соврать? Порезался? Нет. Володя попросит посмотреть, а предъявить нечего. Голова кружится? Тогда отправит в тень, а чем это лучше? От чего ему теперь вообще может стать лучше?

— Ничего. Нормально, — вяло пробормотал Юрка.

— Ты белый весь... Судорога? Давай помогу… — Володя приблизился и сунул руку под воду.

— Нет, не надо, сейчас само отойдет. Это не судорога, просто… просто я… устал и вообще всё как-то не так. К барельефу, например, не успели. — Юрка покраснел. Точно покраснел — щёки опалило жаром, будто к ним приложили грелку.

— Нашёл о чём переживать, — недоверчиво протянул Володя.

Спустя несколько минут, когда оба оделись и уселись в лодку, Володя, так и не добившись от Юрки правды, попытался успокоить его:

— В другой раз успеем. Давай мне вёсла. — На что Юрка лишь вяло улыбнулся.

Назад плыли куда быстрее, потому что течение действительно само несло лодку вперёд. Володя тихонько напевал какую-то песенку, Юрка её не узнавал. Он и не старался прислушаться и узнать, смотрел на воду и думал о «нравится».

— Вот это ива! — вдруг воскликнул Володя, тыкая пальцем в сторону высокого берега. — Видишь? Вон та огромная, как шатер... нет, как целый дом! Никогда таких не видел!

Там, куда он указал, берег плавно спускался вниз, к самой реке. Небольшая песчаная отмель, с хорошим подходом к воде, наполовину скрывалась в густых ветвях плакучей ивы, склонившейся кроной в самую реку.

— Давай остановимся, Юр, — попросил Володя.

— Тогда мы к подъёму не успеем, сам же сказал, — поспешил ответить Юрка, но, увидев воодушевление в глазах Володи, предложил: — Может, завтра?

— А если завтра у меня не получится взять лодку?

— Тогда я постараюсь запомнить, как дойти дотуда по берегу. Сто процентов можно добраться без лодки. — Юрка внимательно вгляделся в обрыв и в его верхнюю часть: — Я знаю, что вон там должна быть тропинка, ведущая прямо к берегу. Она начинается от брода, который возле нашего пляжа, я там когда-то гулял… Вожатые туда не пускают детвору, но оно и понятно — это опасно. Берег песчаный, сыплется под ногами, а грохнуться с такого обрыва будет ого-го.

— Давай завтра попробуем туда добраться? — в нетерпении предложил Володя.

Юрка опешил:

— С каких это пор ты такой авантюрист? На приключения потянуло?

Володя пожал плечами:

— Не знаю. С тебя вот пример беру.

***

Вечером Юрка отправился искать иву. Пытаясь отвязаться от назойливых пугающих мыслей о «нравится», он запоминал каждый поворот тропинки, каждый подъём и спуск, каждый бугорок и камушек, и на поиски пути потратил немало времени.

Вернулся в кинозал спустя целый час после начала репетиции. Актёры отыгрывали достойно, Володя был всецело поглощён репетицией, а Юрка, скучая, шатался по кинозалу.

В кои-то веки пианино молчало. Видимо, Володя попросил у Маши немного тишины, и теперь она, насупленная, сидела в зале недалеко от сцены.