Лето в пионерском галстуке

Маша не могла сказать ни слова — открывала и закрывала рот, глотала воздух, как рыба, выброшенная на берег.

— Маш? — Володя протянул к ней руку, но она дёрнулась от него, как от чумного. Только пискнула, задыхаясь:

— Не трогай меня!

— Ладно, хорошо… — Володя судорожно выдохнул. Он пытался говорить спокойно, но безуспешно. В голосе звенели натянутые нервы. — Только не паникуй. Спустись, пожалуйста. Я все объясню.

— Что? Что вы мне объясните… Вы… Вы… Что вы тут вообще… Это отвратительно!

Юркино сознание будто отключилось, он не мог решать что-либо, делать выводы. Он даже не чувствовал рук, а ватные ноги не гнулись. Но медлить было нельзя. Невероятным усилием воли Юрка заставил себя решиться и подошел к ним. Маша уставилась на него еще более дико и испуганно, чем на Володю.

— Маш, — произнес Юрка, с трудом выговаривая слова, — ты только не думай ничего плохого.

— Вы ненормальные, вы больные!

— Нет, мы нормальные, просто…

— Зачем вы это делаете? Это же неправильно! Так не бывает, так не делают, это совсем… совсем…

Маша задрожала и всхлипнула. «Ещё чуть-чуть, — понял Юрка, — и у неё начнётся истерика! Прямо сейчас она пойдёт и всем!..»

Он не закончил мысли. Тут залихорадило его самого. Перед глазами поплыло и потемнело. Казалось, Юрка вот-вот упадёт в обморок, а потом сразу под землю — от ужаса ноги не держали. Худо-бедно сохраняя хотя бы внешнее спокойствие, он не мог отвязаться от страшных картин, непрерывно всплывающих в воображении, картин того, что ждёт их с Володей, когда Маша всем расскажет: позор и осуждение. Они станут изгоями, их накажут, страшно подумать — как!

— Это баловство, понимаешь? — нервно хохотнул Володя. — Шалость от нечего делать, от скуки. И в этом нет ничего серьёзного. Ты права, такого не бывает, у нас ничего на самом-то деле и нет.

— Тебе девушек мало? Что ты в нем ищешь такого, чего в нас нет?

— Конечно нет! Сама подумай: природой заложено, что парни любят девушек, мужчины — женщин, так и есть… Машенька, я ничего не ищу и не собираюсь. И не найду. Мы же… мы же с Юркой просто… мы друг другу никто, разъедемся из «Ласточки» и забудем. И ты забудь, потому что эта ерунда ничего не стоит, это придурь, блажь…

Юрка слышал его глухо, будто через стену. Не чувствуя ни рук, ни ног, не в состоянии ровно дышать, он закрыл тяжёлые веки и вздрогнул от боли. Она жгла всё тело, не концентрируясь в одном месте, она растеклась повсюду, кажется, даже за пределы его тела. Ведь Володя мог бы сказать, что они это сделали на спор, да что угодно мог сказать, хоть «учимся целоваться», вдруг она бы поверила? Юрка открыл глаза, посмотрел ей в лицо и прочёл — нет. Машу не провести отговорками, шутками и обещаниями. Чтобы поверить, ей нужна была правда, хотя бы крупица, но правды, а в словах Володи правда была: законы природы, расставание, «мы с Юрой просто…».

Юрка уставился на Володю, ища ответ на страшный вопрос: «В том, что ты говоришь, есть хотя бы капля лжи?» Ему было больно слышать всё это и еще больнее понимать, что сказать именно так — единственный выход.

— Пожалуйста, Маш, не говори об этом никому. Если о таком узнают… Это пятно на всю жизнь и испорченное будущее. Понимаешь? — продолжал Володя. Юрка стоял немой, как и прежде.

— Ла… ладно… — всхлипнула Маша. — Поклянитесь, что вы больше никогда такого…

Володя глубоко вдохнул, будто собираясь с мыслями:

— Клянусь. Больше никогда.

— И ты, — Маша повернулась к Юрке. Её взгляд из умоляющего стал злым. — Теперь ты!

Юрка перехватил на мгновение Володин взгляд и увидел в нём чистое, абсолютное отчаяние.

— Клянусь. Никогда, — задохнулся Юрка.

Глава 15. Горькая правда

«Поклянитесь, что вы больше никогда…» — голос Маши до сих пор звучал у Юрки в ушах. И Володин ответ, и собственная клятва — никогда, никогда, никогда… Как они могли пообещать такое? Разве так можно было? Но Маша не оставила им выбора. Чёртова Маша! У них с Володей оставалось так мало времени, и даже эти крохи отобрала какая-то выскочка!

Прошёл всего один день, всего день они не были вместе, всего день прожили в оторванности друг от друга, но Юрке, мучимому одиночеством, этот день показался месяцем. Он не раз порывался наплевать и на Машу, и на то, что она может рассказать, потому что в груди клокотала буря, которой нужно было дать выход, иначе она его разорвёт! Юрку тянуло к Володе, хотелось его увидеть, услышать, коснуться… Но он останавливал себя. Понимал, что единственный такой порыв может стоить слишком дорого им обоим.