Лето в пионерском галстуке

Юру скручивало изнутри — от понимания, насколько Володя прав в письме. Они не смогли сберечь, они потерялись сами и потеряли себя. Да, Юра стал музыкантом, как и обещал. Но он не обрёл счастья. Всё, что осталось у него сейчас, — карьера и одиночество. А одиночество в тридцать лет совсем не такое, как в шестнадцать, когда только кажется, что ты никому не нужен. От Юриного одиночества едва ли нашлось бы спасение, потому что рядом уже никого не было. Мать умерла, отец его знать не хочет, а настоящих друзей почти не осталось: у кого-то появились семьи, с кем-то поссорился, кого-то просто потерял, как когда-то «Ласточку».

Володя тоже был одинок, но он сам обрёк себя на это одиночество. У него не было никого, с кем он мог бы поговорить, кому открыться — поэтому он и писал все эти письма.

Конверт последнего письма отличался от остальных — современный, продолговатый, бумага выглядела более светлой и новой, на нём не было надписей, только тем же карандашом проставлена дата — 2001-й год. Юра развернул его. В отличие от других писем, написанных на тетрадных листах, это было написано на офисном листе формата А4, сложенном втрое.