Лето в Провансе

– Простите. Я знал, что лично вам все эти перемены ни к чему, но вы член команды, с самого первого вашего дня здесь вы приносите огромную пользу. Это факт. Мы могли бы платить вам как консультанту. Наш бухгалтер обратится к вам и исправит допущенную несправедливость. Вы – неотъемлемая часть коллектива, ваш отъезд станет для нас утратой. Вы незаменимы, Ферн.

Я радостно улыбаюсь:

– Где-то обязательно есть люди, ищущие и еще не нашедшие, они обязательно к вам попадут, нисколько в этом не сомневаюсь. Не надо мне платить, Нико. Этот год оплачен из выигрыша в лотерею.

– Я больше не диктую правила, Ферн, теперь у нас работает профессиональная команда управленцев. С моих плеч свалился огромный груз, я наслаждаюсь свободой. Перемены бывают благотворными: иногда надо просто запастись терпением.

Он знает, что я так не могу. Но сегодня общий праздник. Он берет меня за руку и увлекает в гущу танцующих. Мы празднуем вовсю.

Я обрела второй дом – это невозможно отрицать. Но первыми домом он никогда для меня не станет, и Нико придется с этим смириться.

24. Прошлое всегда будет частью настоящего

Пролетели еще две недели, и в этот вечер, хотя мы оба, Нико и я, пришли в мастерскую с намерением работать, оба были не в настроении. Кое-что мы не в состоянии скрыть.

Смешивая краски, еще можно лукавить с самим собой, но ты знаешь, что первое же прикосновение кисти к холсту покажет отсутствие вдохновения, и ты будешь жалеть о каждом мазке и ненавидеть себя за него. Знаю, Нико наблюдает за мной краем глаза, и для меня это свидетельство того, что ему тоже сейчас не до живописи.

Происходящие здесь перемены – во благо, хотя в некотором отношении они настораживают. Ирония в том, что я приехала сюда, сбежав от перемен в моей собственной жизни, но жизнь тут же напомнила мне, что это – одна из данностей. Ничто никогда не остается неизменным.

– В чем дело? – спрашивает Нико, начиная прибираться. На часах всего лишь начало двенадцатого вечера, совсем еще не время уходить. – Ваше настроение влияет на мое.

– Могу сказать вам то же самое, – парирую я. Не позволю, чтобы он навесил на меня то, в чем наполовину сам виноват. Мы смущаем друг друга своим плохим настроением.

– Ни к чему зря тратить время, Ферн. Давайте признаем, что выдался неудачный вечер.

Я согласно киваю:

– У меня пухнет голова от мыслей.

– Понимаю вас, до Рождества всего два дня. Вы впервые встречаете его вдали от семьи?

Я опускаю кисть в банку с водой, полощу, вынимаю, усердно вытираю тряпкой. Этим вечером нам полагается испытывать удовлетворение: вчера уехала вторая группа гостей, завершилась новая неделя, прожитая по новым правилам. Теперь мы закрываемся до 7 января, хотя некоторые занятия для своих продолжатся. Даже Сеана решила не уезжать на праздники в Шотландию.

Снег не помог, хотя здесь все равно неплохо: лесистое плато слегка припорошило. Некоторые не возражали бы отправиться по домам, но все-таки остались и не горюют. Всем нам здесь спокойно и уютно.

– Да. Ханна в Австрии, Оуэн вернулся с заморских маневров и проводит каникулы в Норвегии с армейскими друзьями. Эйден считает дни перед отъездом в Таиланд. Мать с отцом проводят праздники с родственниками в Уэльсе, хотя сначала у них был другой план. Даже если бы я была дома, то сидела бы одна. Сейчас мне трудно это представить…

Нико встает с табурета и жестом манит меня к себе.

– Для прирожденного воина это непростой урок: ваши любимые обходятся без вашей суеты – возможно, не без труда, но они справятся. Сейчас я вам кое-что покажу.

Я стаскиваю через голову безразмерную майку, стараясь не испачкать свой девственно-чистый джемпер. Пригладив волосы, я выхожу за Нико из мастерской в коридор. Здесь тихо и темно, он светит перед собой фонариком телефона. Это неудобно: ему приходится зайти в кухню и, повозившись там, отыскать свечу и спички.

– Свеча? Вы забыли, что сейчас нет гостей?

– Надо, чтобы зрение привыкло к темноте. Скоро вы увидите, зачем это нужно. Берите свечу!

Он ставит тонкую восковую свечу в подсвечник в форме чашки с ручкой. Я жду, пока он зажжет вторую свечу и отдаст ее мне. Подсвечник старинный и очень тяжелый.

– Сюда! – зовет он, не оглядываясь, и выходит из двери.

Трудно сказать, что он чувствует сейчас, когда гости разъехались, а сотрудники живут не там, где жили раньше. Это странная ситуация. Шато велик, полы скрипят, трубы гудят по ночам – иного от такого старинного сооружения не стоит и ждать.

Даже при свечах тени не колеблются и тянутся высоко вверх. Здесь жива сама история, порой мне тяжело ее влачить, я почти чувствую ее неуловимое присутствие. Чувствует ли его Нико?

Мы минуем комнату, где раньше жила я, достигаем конца коридора и поднимаемся по лестнице на второй этаж. Передо мной узкая дверь, которую я раньше, кажется, не замечала, хотя не забредала в этот угол. Нико распахивает ее. Перед нами крутая лестница наверх, на чердак.

Я не тороплюсь на нее ступать.

– Не бойтесь. Ступеньки узковаты, крепко держитесь за поручень. Обещаю, вы не пожалеете.