Лето волков

– Обезьяна шо? А вот жирафа! Голова выше трубы на хате. В очах слеза. Дивится на людей зверху, и такая у ней печаль! И вухи круглые. Без Бога такую животную не придумать. Не-е, – Попеленко замотал головой.

18

Среди тумана тонкая фигурка Тоси казалась невесомой, как будто из бумаги вырезанной.

– Вон ваша, – прошептал Попеленко.

– Чего она так рано ходит?

– Семеренковы… их не поймешь. Може, у родника тоже гроши? Та не, святой родник. Мой дед с него воду без крестного знаменья не брал.

Тося приближалась. Движения ее были, как всегда, легки. Одной рукой придерживала коромысло. Иван замер.

– Вы бы не дивились, як она красиво вышагует, а дивились на ведра!

– Чего мне ведра? – не понял лейтенант.

– Висят на коромысле, не качаются, як должны пустые ведра. В ведрах шось есть.

Иван стал присматриваться. Замолк. Пальцы сжали ремень «дегтяря», будто старались его удушить.

– И вообще бабы, як за водой, несут ведра в руке. А чего им болтаться на крючках – мешают!

– Попеленко, – прошептал Иван, еще сильнее сжимая ремень. – Этого ж не может быть.

– Не может быть. Но оно есть. Вы ж в Глухарах!

– О Господи боже!

– Ага, и вы до Бога!

Тося уже скрывалась из вида.

– Иди, – сказал лейтенант. – Я сам разберусь.

– То верно. Вдвоем и разберетесь. А я пойду защитю колхозное добро.

19

Разноцветные тряпочки на кустах чуть шевелились от движения воздуха над родником. Пластами плавал туман. Иван, затаившись, слышал шумливый ручей за камнями, огораживающими источник. Чуть выше торчал пенек от старой вербы.

Тося появилась тихо. Сняв коромысло с плеча, поставила у родника ведра. Сдвинула трухлявый пенек и принялась, доставая из ведер, укладывать в ямку аккуратно свернутые клуночки. Иные были легкие, а другие, чувствовалось, потяжелее.

Тося сгребла поверх своих «даров» старые жухлые листья, придвинула пенек. Сполоснула ведра и зачерпнула воды. Долила до краев, пользуясь кухликом, стоявшим тут же. Подцепила крючком коромысла одно ведро, другое. Выпрямилась. Казалось, ведра ничего не весят. Ушла в туман. Иван смотрел вслед, не желая двигаться с места.

20

Попеленко, пригнувшись, побежал туда, где скользнули черные силуэты. Застыл среди вишен, присматриваясь.

По огородам, скрытые туманом, пробирались двое хлопцев. На первом была немецкая треугольная плащ-палатка, кепи со споротыми эмблемами. ППШ был под плащом: выглядывал лишь край кожуха с мушкой. Второй прятал под ватником немецкий десантный карабин-полуавтомат, со сложенным прикладом, стволом вниз. На нем была драная шапчонка. Он знал, где что находится. Махнул, указывая первому направление.

Перед ними засветилась хатка Серафимы. Парень с карабином, что был проводником, замер. Рука его, проделав сложные движения, снова указала путь. Автоматчик стал обходить сарай.

Оказавшись у самой хаты, он оглянулся. Проводник указал на окно и остался «на стреме» у сарая. Автоматчик, пригнувшись, прокрался к нужному месту. Заглянул в щель над занавеской, но ничего не увидел, и, посмотрев на своего напарника, покачал головой.

Попеленко, как ни напрягался, видел лишь неясные перемещения двух фигур. Приблизившись к ним, он вышел из своего вишневого укрытия.

– Ворюги, кур лейтенантских крадете? Стоять на месте!

Автоматчик тут же ответил очередью. Полетели сучки, листья.

– Ого! – сказал Попеленко и шлепнулся на землю. – Шось оно не то…

Он плюнул, сгоняя севший на губы лист, и стал стрелять из карабина куда попало. Две фигуры проскочили на огороды и исчезли. Зашелестели, забились стебли подсолнухов и кукурузы.

Серафима выскочила на крыльцо с рогачом:

– От я вам тут постреляю!

21

Лейтенант у родника поднял голову встревоженно. Оценил характер стрельбы. Дальше действовал не спеша, автоматически, как будто оставаясь в полусне после того, как увидел Тосю с ее тайной ношей.

Достал из сидора магазин, беззвучно поставил на пулемет. Набросил ремень дегтяря на плечо и пошел туда, где прозвучали выстрелы. Словно вспомнив, тихо отвел затворную раму. Спусковой рычаг с легким щелчком заскочил за боевой взвод.

Услышал топот бегущего к роднику здорового хлопца. Присел, с головой уйдя в приземный, плотный слой тумана. Только пилотка плавала в облаке.

Хлопец в камуфлированной плащ-палатке выбежал на него, держа ППШ наготове. Увидел пилотку, вскинул автомат, но Иван уже придавил предохранитель и нажал на спусковой крючок. «ДП» зашелся со скоростью шестьсот выстрелов в минуту.

Парень наткнулся на очередь, как на оглоблю. ППШ, о который звякнули первые пули, не смог защитить его. Тело, уже на лету перестающее жить, откинуло назад, плащ-палатка пошла клочьями и задымилась. Он упал навзничь, не успев понять, что произошло.

Иван шагнул в сторону от стежки и затаился в тумане, прислушиваясь.

Шаги второго были осторожными. Он ничего не понимал: кто, откуда стрелял. Чуть не споткнулся о своего напарника, положил карабин, присел, ощупал тело и взглянул на ладонь. Поморщился. В груди застреленного что-то еще клокотало и булькало. Два шага отделяло парня от лейтенанта. Лицо проводника было в поту, шапчонка съехала на лоб.