Лето волонтёра

Свет других галактик, плывущих во Вселенной.

Потом начинают гаснуть и они.

Инсеки прижались к полу, лапы растопырены, передние вытянуты в защитном жесте. Они восприняли максимально возможный объём информации, их сеть перегружена, и до других особей дошли лишь обрывки.

Высший ждёт.

Если бы он был человеком, ему было бы грустно.

— Ты нужен, — говорит Инсек, который первым приходит в себя. Теперь Высший идентифицирует его. Это та особь, с которой имел дело Максим. Тот, кто был на Селене, тот, кого вышвырнули с Земли. — Всем.

— Да, — говорит Высший. — Теперь вы знаете, и ваш Высший тоже знает.

— Какую помощь ты хочешь получить? — Инсек вдруг обретает подвижность и силу, утрачивает сомнения. Он будто раздувается, вытягивается на ходильных лапах и движется к Высшему Максима.

Они сходятся лицом к лицу.

Двое Высших, несущих разные смыслы. Вернувшиеся к истокам своего существования, чтобы изменить будущее.

— Высший Миланы не должен развиться, — говорит Высший Максима.

Высший Инсеков размышляет.

— Он следит за своей основой.

Высший Максима объясняет. Это простой план, в котором есть человеческая жадность и любопытство, помноженные на человеческую дружбу и преданность.

— Ты можешь открыть проход в иную реальность и сам, — отвечает Высший Инсеков.

— Если я буду в этом теле, он почувствует. Моя основа будет наживкой.

— Ты рискуешь собой.

— Я эволюционирую и вернусь.

— Не обязательно. Ты рискуешь.

— Таков мой смысл, — отвечает Высший Максима. — В любом случае вы предупреждены.

Всё сказано и не нуждается в разъяснениях.

Высший Инсеков исчезает, Инсек оседает на пол. Трясёт головой. Произносит:

— Когда ты вернёшься, я отправлю к тебе свою копию. Это может быть самым безопасным способом связи.

— Хорошо, — соглашается Высший.

И тоже исчезает.

Возникает в спальне и смотрит на Дарину.

Идёт на кухню, наливает стакан воды.

И исчезает.

Максим стоит у стола, сонно глядя на стакан. Отпивает из него, откашливается, идёт в спальню.

…Я дёрнулся и закричал.

Остатки воспоминаний, открытых Высшим, до сих пор огнём пылали в мозгу.

— Сволочь! — закричал я, прислушиваясь к себе. — Тварь всемогущая, голым в космос вытащила, вот почему у меня грудь болела поутру!

Инсек разразился скрежещущим звуком. Спросил:

— Ты вспомнил встречу в Храме? Твой Высший удостоил тебя знанием?

— Он не мой!

— Твой, именно твой. — Инсек завозился, подтягивая под себя лапы. — Тебе больно и грустно, верно?

— Что ты знаешь о боли?

— Всё. Ты понял, кто ты?

— Нет, но я понял… понял, что не справился. Раз уж Милана вернулась.

Я замолчал.

— А ещё? — с любопытством спросил Инсек.

— Что если я позволю Высшему Миланы развиться, то погибнет весь мир.

— С моей точки зрения, — сказал Инсек, — информация полезна и не допускает двоякого толкования.

К сожалению, он был прав.

— Желаю спокойно умереть, — сказал я. — Если это для тебя важно… я больше не в обиде.

Инсек помолчал.

— Неважно. Но благодарю.

Я выпрыгнул из тёмного зловонного фургона. Аккуратно закрыл двери.

Водитель курил, пряча сигарету в кулаке. Наверное, ему было интересно, что там происходило, но впереди у него была Сардиния, апельсиновая роща и дом на берегу моря. А он был достаточно умён, чтобы понимать: очень часто незнание — благо.

Надеюсь, ему понравится на Сардинии.

— Можешь ехать, — сказал я. — Бензина возьми побольше.

— Запасся, — коротко ответил водитель. Какие-то вопросы всё-таки вертелись у него на языке, но он промолчал, полез в кабину.

А я пошёл к лифту.

Часть 3. Глава пятая

Глава пятая

Самым странным в Комках было то, что они остались.

Исчезли только Продавцы.

Сами бесформенные сооружения продолжали стоять и ничего с ними не делалось. Горел внутри свет, работала вентиляция. Остались занавески между торговой зоной и местом, где Продавцы отдыхали на кушетке и получали товары из стеклянного куба-синтезатора.

Занавески, разумеется, скоро спёрли.

Кушетки и стеклянные кубы тоже быстро утащили.

Государство опечатало и охраняло несколько Комков в Москве, но как говорил Лихачёв, кушетка оказалась просто кушеткой, штора просто шторой, а стеклянный куб — кубом из стекла. Никаких признаков высоких технологий.

В кубе-синтезаторе, скорее всего, технологии были. Но то ли оказались нашим учёным не по зубам, то ли Продавцы извлекли их, оставив пустую стеклянную коробку.

Так что большая часть Комков осталась бесхозной и разграбленной. В некоторых открыли бары и маленькие клубы, в других поселились психи, обожествляющие Продавцов или бомжи. Некоторые стояли пустыми, лишь иногда в них устраивали тусы подростки, бухающие и трахающиеся прямо на прилавке.

В «моём» Комке, рядом с Гнездниковским, неделю процветал самый натуральный карго-культ. Какой-то псих замотался в балахон, копирующий одежду Продавцов и принимал у сёрчеров кристаллики, расплачиваясь рукописными расписками: «принято в обмен на лекарство для улучшения памяти», «принято в обмен на ящик коньяка «Деламен» пятидесятилетнего», «принято в обмен…»

Курс был даже лучше, чем у Продавцов, а псих уверял, что его назначили временно принимать кристаллы и со временем всё будет выплачено.