Лето волонтёра

– В Переделкино. Хорошее тут кладбище, много великих тут спит. Понимаешь, Максим, один-то памятник есть у каждого поэта, даже если в городах изваяний не удостоились… Тут хорошо… Женя Евтушенко тут, Боря Пастернак, Роберт Рождественский… ах, какие имена, какие имена, Максим! Какая сила! И те, что в тени у них были, тоже здесь… многие… дедушку Корнея и ты, наверное, знаешь?

– Чуковского? – Мне даже стало обидно. – Знаю, конечно! А Тарковский разве писал стихи? Он ведь кино снимал!

Андрей вздохнул.

– Кино сын его снимал, вот, крест стоит… Арсений стихи писал.

– А я в городе вас искал вначале. У памятника Цветаевой.

– Я там нечасто бываю, только из чувства долга. – Андрей внезапно поморщился. – Зато сюда как на праздник прихожу.

Странные у него, конечно, понятия о празднике.

Как и весь образ жизни – бродяжничать, читать стихи памятникам поэтов и пить без отдыха.

Словно услышав мои мысли, Андрей достал из внутреннего кармана пиджака маленькую фляжку, уже наполовину пустую, осушил ее в два глотка. Выдохнул и сказал:

– Тебе не предлагаю, помню, ты не пьешь. Очень мне нравится ваше поколение, здоровье бережете… Ты пришел послушать стихи?

Я неловко пожал плечами.

– Да ничего, – сказал Андрей беззаботно. – Время читать и слушать стихи придет, непременно! Главное, до него дожить.

Пустую фляжку он спрятал обратно, а из другого кармана достал мятый галстук – такой безумной расцветки, что оранжевая рубашка померкла. Встряхнул, сказал, будто это что-то разъясняло:

– Мне сейчас к Жене Евтушенко… Вот только уйдет экскурсия от памятника… Так зачем ты пришел? И кто ты теперь, Максим?

Взгляд у него был совершенно трезвым и без тени безумия.

– Я больше, чем раньше, – признался я. – Во мне сидит Высший.

– И сейчас? – с легкой опаской спросил Андрей.

– Угу.

– Но это же… не в первый раз…

– Это другой Высший. Тот был чужой, его основа Милана, а для этого основа – я!

Бомж нахмурился. Подошел ближе, с тревогой заглянул в глаза.

– А как ты ощущаешь его присутствие? Как нечто находящееся внутри тебя и вызывающее беспокойство? Его голос звучит внутри головы или снаружи?

– Я не псих! – выкрикнул я возмущенно.

– Нет-нет, я вовсе не это хотел сказать… – пряча глаза, произнес Андрей.

– Он вообще со мной не говорит! Но сделал пакость Высшему Миланы… и теперь они готовятся между собой сразиться. Здесь, в нашем времени.

Андрей прищурился.

– Должен остаться только один? Оба хотят развиваться на базе человечества?

Я кивнул.

– Видишь, помню кое-что… из прошлого… – Андрей поморщился. – Удивительно. Один человек, которого используют двое Высших… какой чудовищный конфликт интересов! А в чем их смыслы?

– У Миланы вроде неплохой, – признал я. – Ее Высший умеет находить общие интересы, компромиссы. Он за мирное сосуществование, в общем.

– Действительно неплохо, – признал Андрей и тут же быстро добавил: – Извините… не хотел вас обидеть!

– Я своего зову Супермакс, – мстительно сказал я.

– Извините, Супермакс, – послушно повторил Андрей. – А в чем смысл уважаемого Супермакса?

– Не знаю. Он не колется, понимаете? Не считает нужным что-то объяснять.

– Хм. – Андрей обошел вокруг меня. – А ты уверен, что…

В следующий миг земля под ногами будто провалилась. По нам хлестнули ветви, осыпая листья и древесный сор на могилу поэта Тарковского. Мир уходил вниз… нет, это мы взмывали в небо. Быстро, тучи мы пронзили через мгновение, вырвались в ослепительный солнечный свет, пробили еще какие-то облачка, легкие и воздушные. Вокруг ревел яростный воздушный поток, но у нас даже волосы на голове не шевельнулись. Мы поднимались все выше и выше, Андрей одной рукой судорожно вцепился мне в локоть, другой, с зажатым в ней галстуком, ловко выхватил полную стеклянную фляжку (склад у него, что ли, в пиджаке?), вцепившись зубами в пробку, открутил ее, глотнул. Спрятал обратно. И твердым голосом сказал:

– Простите, с детства боюсь упасть…

Небо вокруг потемнело, как бывает, если летишь в самолете на большой высоте. Мы продолжали подниматься.

– Это не я делаю, – пояснил я. Пошевелил ногами. Они свободно двигались в воздухе, но стоило остановиться – как будто находили опору.

– Я все понял, я верю, верю. – Андрей бросил взгляд вверх, поежился. – Очень… убедительно. А мы не задохнемся?

– Уже бы задохнулись, – глядя, как горизонт начинает закругляться, ответил я. – Мы в стратосфере.

– И куда он нас… тащит?

– Он меня к вам перенес, – сказал я. – Понимаете? Значит, хочет, чтобы вы что-то сказали. Как-то помогли!

– Помочь победить другого Высшего? – Андрей захихикал. Кажется, алкоголь все-таки пересилил даже его подготовленный организм. – Я не Высший! Я не порождал такие смыслы и не встречал их! Я был частью Прежнего, который когда-нибудь может стать частью другого Высшего, но я лишь капля в дожде! И я давно высох, я отказался, ушел, струсил… побрезговал. Я параноик и алкоголик, у меня даже диагнозы есть! Что я могу сказать сверхразуму?

– Вы должны что-то сказать мне!