Лето возмездия

— Привет, мой дорогой. – Майка, судебный медэксперт. Ее резкий голос звучал так, как будто она проработала всю ночь. – Как твои дела?

Пуласки развернулся на стуле к окну.

– Спасибо, в данный момент это довольно сумбурно. Что нового?

— Я тоже в порядке, спасибо, что спросил.

— Говори уже, — проворчал он. В данный момент действительно не было времени для личных шуток.

Она вздохнула.

– Я должна отправить образцы тканей малышки на анализ ДНК в лабораторию.

Пуласки знал, что могут пройти недели, пока не появиться окончательный результат аутопсии Наташи. Наверное, Майка позвонила не поэтому.

– Какие-нибудь предварительные сведения?

— Твоя маленькая брюнетка из психиатрии не была беременной.

Пуласки потер свой затылок. Следующая неудача!

– Но я узнала кое-что интересное. Эта Наталия…

— Наташа! – поправил он ее.

— В нее сначала влили натощак полбутылки джина и только после этого впрыснули парацетамол.

Впрыснули?

– Это значит так, что она уже была в состоянии опьянения, когда получила через шприц болеутоляющее, — подытожил Пуласки.

— Малышка была настолько сильно пьяной, что она даже не попала бы по своей руке шприцом, не говоря уже о вене.

— И, кроме того, как левша в левый локтевой сгиб, — дополнил ее Пуласки. Он думал о появлении седого мужчины, который в три часа ночи перелез через стену учреждения. – Ты знаешь, когда Наташа умерла?

— Согласно температуре печени, между 4.30 и 5.00 часами утра. Мне нужно еще подождать результат лабораторного исследования, но, скорее всего, произошло следующее…

Пуласки слышал, как она листала документы.

— Парацетамол разрушается в печени. При передозировке вещества не могут нейтрализовываться и атакуют клетки печени. В сочетании с алкоголем возникает повышенная кислотность в метаболизме…

— Не зашифрованный текст, пожалуйста, я не врач.

— Конечно… у нее отказала печень и она умерла от комы головного мозга.

— Звучит так, как будто убийца – врач?

— Необязательно. Ему нужно было только взглянуть на ее карту, чтобы установить, что она страдала анорексией и заболеванием печени. Остальное он нашел в «Википедии».

Пуласки подумал, что это было не так-то просто. Он увидел, как замигала кнопка второй линии на его телефоне.

— Спасибо, Майка, мне нужно идти…

— Я заметила одно, — перебила она его.

— Быстро! – он пристально смотрел на мигающую кнопку.

— Никаких следов борьбы, никаких следов внешнего применения силы, никаких внешних следов кожи или крови под ногтями. Сначала я думала, что малышка знала убийцу и поэтому не защищалась, но все же обнаружила точную причину.

Пуласки пристально смотрел на телефон.

– И?

— Два крошечных прокола на плече сквозь ткань ночной сорочки. Мне бросилось в глаза, что мышцы ее плеч были неестественно слабыми. Токсикологического исследования крови еще нет, но я думаю, что ей внутримышечно ввели дозу «Ботокса».

— Змеиный яд?

— Похоже. Обычно средство используют против судорог. Это блокирует нервные импульсы, поэтому потом мышцы как обычно не напрягаются. Передозировка действует как паралитический яд, который обездвиживает на месте.

— Ее убийца сначала обездвижил ее, потом напоил и затем вставил шприц, — размышлял Пуласки. – Спасибо, ты – сокровище! – Он повесил трубку и начал разговор по другой линии.

Это был Бибер, графолог комиссариата.

— Я сравнил почерк прощального письма с дневником и другими документами учреждения.

Пуласки схватил кофейную чашку.

– Они принадлежат одному и тому же лицу?

— Ты должен сам на это посмотреть.

Пуласки поставил чашку, так и не прикоснувшись к ней.

– Бибер, это простой вопрос! Это почерк одного и того же человека?

— И да, и нет… лучше всего приходи.

***

Двумя офисами дальше по коридору Пуласки пристально смотрел на монитор. Бибер сканировал различные документы. Зеленые линии связывали отличительные точки почерка.

— Несколько каракулей из терапевтических записей полностью совпадают с почерком из дневника.

Бибер щелкал следующие снимки.

– Но некоторые записи, безусловно, других людей, хотя они принадлежать Наташе, по словам главного врача.

Пуласки думал о словах врача Сони Виллхальм. «Нет, вы понятия не имеете, о чем я говорю. Думаю, она писала это сама, а не ее частные личности».

Наташа страдала от множественного расстройства личности. Последствия этой болезни доведут до отчаяния, пожалуй, каждого эксперта графолога.

— А прощальное письмо?

— Оно на восемьдесят процентов совпадает с дневником. – Бибер щелкнул следующий снимок. Зеленые линии соединяли слова.

«Я всегда стараюсь быть хорошей, но внутри я злая, грязная и проститутка».

— Незначительное отклонение происходит от того, что письмо беспорядочное и тусклое, как будто девушка признавалась под воздействием алкоголя.

«… или под дозой «Ботокса» в плече», — подумал Пуласки.