Лето злых духов Убумэ

Торакити был молодой человек с легким характером, сын одного из бывших наемных работников семьи Энокидзу. Много лет назад виконт Энокидзу заметил мальчика и оплатил его образование, включая среднюю школу, но учение было не для него, так что на полпути он бросил школу и стал подмастерьем плотника, изготавливавшего раздвижные двери и перегородки – сёдзи. Однако ремесло ему тоже не подошло, и в конце концов он нашел свое призвание в том, чтобы жить вместе с Энокидзу в качестве личного секретаря, исполняя его разнообразные поручения. Он был весьма дружелюбен и общителен, хотя его любопытство иногда доставляло проблемы.

– Чем занят господин детектив?

– Он все еще в постели, отдыхает. Вчера здесь был господин Кибасю, и они засиделись до рассвета. – Торакити изобразил, как правой рукой подносит к губам рюмку и опрокидывает ее в рот.

Так, значит, они выпивали всю ночь.

– Господин Киба был здесь? Да уж, ужасно…

Кибасю было прозвищем друга детства Энокидзу, Сютаро Кибы. Киба был настоящим следователем, служившим в центральном управлении Токийской полиции. Он также был моим армейским товарищем: мы служили в одном взводе и вместе ходили в бой.

Кибасю был без преувеличения горьким пьяницей. Когда он встречался с Энокидзу, который, по всеобщему мнению, пил, как мучимый жаждой бык, эти двое могли провести за алкогольными возлияниями сколь угодно долгое время. Поскольку моя склонность к спиртному была такова, что я мог выпить лишь чуть-чуть, у меня, разумеется, никогда не получалось выдержать подобные посиделки до конца, так что я мог только предполагать, что творилось здесь вчера и до чего в итоге дошло.

Я сел рядом с Торакити и вытер влажный лоб носовым платком.

– Да, сэнсэй, ночью здесь был настоящий спектакль, – сказал он. – Наш господин детектив так завелся, что со всей силы пнул вентилятор, взгляните сами… – Останки того, что, должно быть, когда-то было электрическим вентилятором, были сложены в углу комнаты. – Он отлично провел время, только вот что теперь делать с этой невыносимой жарой?

– Но все же какое-то время у вас все-таки был вентилятор – а это уже роскошь, – я усмехнулся. – Что до меня, то, просто сидя дома взаперти, я так обливаюсь по́том, что, кажется, уже потерял за это лето не меньше двух килограммов. Кстати, как думаешь, он уже проснулся?

– Я слышал там, наверху, какое-то шуршание, так что, полагаю, проснулся, но пока не показывался. А ведь сейчас в любой момент может прийти посетитель! По правде сказать, господин детектив приходит в ярость, когда я бужу его, так что вы появились как раз вовремя, сэнсэй. Вы не могли бы поднять его с кровати вместо меня?

Энокидзу действительно ненавидел, когда его будили. Однако меня заинтересовало упоминание о возможном посетителе. Хотя он открыл свое дело уже полгода назад, я впервые слышал, что к нему кто-то должен был прийти.

– Посетитель? Ты имеешь в виду, клиент? Или к вам должен прийти мастер, чтобы починить сломанный вентилятор?

– Нет, боюсь, этот вентилятор уже отправился к Будде. И да, конечно же, я имею в виду, что к нам должен прийти клиент. К тому же это дама. Она только что позвонила, так что, полагаю, будет здесь в течение часа. За все время это лишь четвертый наш клиент, так что мне не хочется думать, что он все испортит. Но у него всегда было плохо с чувством времени. – Торакити говорил в точности как родитель, переживающий за отбившегося от рук ребенка.

Что до меня, то я был немного изумлен. Неужели сюда действительно придет реальный человек со своей реальной просьбой, как в обыкновенное детективное агентство? Но ведь, по словам Торакити, раньше сюда уже приходили трое клиентов! Это было просто откровением – но если это действительно так, то мне было очень интересно услышать о том, что за клиенты приходили к Энокидзу и с какого рода проблемами. Однако все же первым делом, как бы то ни было, я должен был разбудить нашего детектива.

Рядом с чайным гарнитуром для посетителей стоял большой стол, на котором красовалась трехгранная пирамида с надписью: «ЧАСТНЫЙ ДЕТЕКТИВ». То, с какой серьезностью ее там установили, было очень похоже на Энокидзу, но я не мог удержаться от смеха всякий раз, когда ее видел. Позади стола располагалась дверь, которая вела в жилую часть этажа. Я открыл ее и прошел по коридору к спальне. Когда легонько постучал в дверь, в ответ изнутри донесся звук, представлявший собой нечто среднее между плачем ребенка и воем какого-то животного, так что я решительно зашел внутрь. Энокидзу, скрестив ноги, сидел на кровати, созерцательно глядя на груду одежды, лежавшую перед ним.

– Эно-сан, ты проснулся?

– Ага, проснулся! – ответил он, не отрывая взгляда от беспорядочно набросанной одежды.

Я заметил, что, кроме женского нижнего кимоно – дзюбана ярко-пунцового цвета, небрежно болтавшегося у него на одном плече, – на нем не было ничего, кроме трусов. Он выглядел точь-в‐точь как какой-нибудь младший сын вассала сёгуна эпохи Эдо, только что вернувшийся домой из увеселительного квартала.