Летопись 1. Крылья черного ветра

Берен умирал, истекая кровью, на руках у Тингола. Король не хотел терять Смертного, которого уже успел полюбить. Но Берен понимал, что все кончено, и знал почему-то, что и волколак тоже не переживет его. Сильмарил стал злой судьбой для обоих.

И вот — Маблунг вложил Сильмарилл в уцелевшую руку Берена. Странное чувство охватило его. Словно все неукротимое неистовство камня вливалось в него, но это было уже неважно — он умирал и не мог принести зла никому. Сильмарилл был укрощен кровью человека. Теперь в нем не было мести. Теперь он мог отдать его. Он протянул камень Тинголу.

— Возьми его, король. Ты получил свой выкуп, отец. А моя судьба получила свой выкуп — меня.

И когда Тингол взял камень, показалось ему, что кровь в горсти его, и тусклым стеклом плавает в ней Сильмарилл. Берен больше не говорил ничего. И, глядя на камень, подумал Тингол — скорбь и память…

И пел Даэрон о том, как в последний раз посмотрели друг другу в глаза Берен и Лютиэнь, и как упала она на зеленый холм, словно подсеченный косой цветок… И ушел из Дориата Даэрон, и никто больше не видел его.

А Тингол никак не мог поверить в то, что их больше нет. И долго не позволял он похоронить тела своей дочери и зятя, и чары Мелиан хранили их от тления, и казалось — они спят…

У Элдар и Людей разные пути. Даже смерть не соединяет их, и в обители Мандоса разные отведены им чертоги. И Намо, Повелитель Мертвых, Владыка Судеб, не волен в судьбах Людей, хотя судить Элдар ему дано. Он знал все. Он помнил все. Он имел право решать. Никто никогда не смел нарушить его запрет и его волю. И только Лютиэнь одна отважилась уйти из Эльфийских Покоев и без зова предстать перед троном Намо.

— Кто ты? — сурово спросил Владыка Судеб. — Как посмела ты прийти без зова?

И ответила Лютиэнь:

— Владыка Судеб… Я пришла петь перед тобой… Как поют менестрели Средиземья…

Намо вздрогнул. Он знал, кому и когда были сказаны эти слова, и что случилось потом. Но он не успел сделать ничего — Лютиэнь запела.

Она пела, обняв колени Намо, пела, заливаясь слезами, и Намо изумлялся — неужели она еще не умерла, ведь она плачет — тогда откуда она здесь? Почему?

Пела Лютиэнь, и слышал он в песне ее то, чего не было в Музыке Творения, чего не видел Илуватар, — чего не видел никто из них, разве что Мелькор. И летели ввысь, сплетаясь, мелодии Элдар и Людей, и видел, как, соединяясь, Черное и Белое порождают великую Красоту, и понял — эту Песнь он не посмеет нарушить никогда, ибо так должно быть…

— Чего просишь ты, прекрасное дитя?

— Не разлучай меня с тем, кого я люблю, Владыка Судеб, сжалься, ведь я знаю — ты справедлив…

«И та, что была казнена, просила меня о том же. Отблеск Камня на обеих… Но что же вы сделали! И ни осудить, ни простить не могу…»

«Прости их, брат, — услышал он в душе скорбный тихий голос. — Своей болью они заплатили за все… Прости их…»

Намо склонил голову. Он вызвал одного из своих учеников.

— Приведи Берена. Если он еще не ушел…

— Нет, о великий! Он не мог уйти, он обещал ждать меня…

«Я подожду тебя», — из окровавленных уст… Как похоже на — тех…

Они ничего не говорили — просто стояли, обнявшись, и слезы катились по их лицам. Намо молчал. И, наконец, после долгого раздумья, заговорил он:

— Ныне должен изречь я вашу судьбу. Я даю вам выбор. Лютиэнь, ты можешь в Валиноре жить в чести и славе, и брат мой Ирмо исцелит твое сердце. Но Берена ты забудешь. Ему идти путем людей, и я не властен над ним. Или ты станешь смертной, и испытаешь старость и смерть, но уйдешь из Арды вместе с ним…

— Я выбираю второе! — крикнула она, не дав ему договорить, словно испугавшись, что Намо передумает.

— Тогда слушайте — никто из Смертных еще не возвращался в мир из моих чертогов. И если вы вернетесь — нарушатся судьбы Арды. Потому — ни одному из живущих, будь то Эльф или человек, вы не расскажете о том, что узнали здесь. Вы пойдете по земле, не зная голода и жажды, и настанет час, когда вы найдете землю, где вам жить. Судьба сама приведет вас туда. И вы не покинете ее. Отныне, ваша жизнь — друг в друге. Судьба ваша отныне вне судеб Арды, и не вам их менять. Я сказал — так будет.

И стало так — по воле Владыки Судеб. И Сильмарилл, искупленный их болью и кровью, не погиб в море или в огне земли, а светит ныне Памятью в ночном небе. Правда, для всех эта память разная…

467-70 годы I Эпохи

Из «дневника» Майдроса:

…Сильмарилл в Дориате. И принес его человек. Я должен убить его. Сильмарилл — наше достояние. Но ничего — я подожду. Главное — Враг уязвим, даже в своем оплоте! Это шанс. И если мне удастся объединить Элдар… Может, тогда я смогу вернуть корону Нолдор роду Феанаро…

472 год I Эпохи. Нирнаэт Арноэдиад

Из «дневника» Майдроса:

…Все получилось так, как следовало ожидать. Мы начали битву на равных. Но единство — то, что соединяет силу в один кулак — было разрушено до боя. Воистину, Год Бессчетных Слез. Для меня же страшнее всего то, что Финакано погиб. Даже тела не нашли — только расколотый шлем. О других потерях даже не говорю. Все кончено.

…Однако Союз Майдроса останется в хрониках. И на том спасибо.