Летопись Дракера: Начало

–Больше двухсот!

–Да ты врёшь!

–А вот и нет! Кстати, если не хочешь обидеть драконов, старайся не давать им меньше, чем двести-триста лет. Видишь ли, до ста восьмидесяти дракон считается очень юным, около двухсот тридцати – перешедшим в возраст юноши или девушки, только драконам старше трёхсот восьмидесяти дозволено изучать магию уровня выше среднего и обучать других основам. И только когда дракону исполнится пятьсот пятьдесят – только тогда он может заводить семью, при этом обычно женятся драконы в шестьсот-семьсот лет. Конечно, для каждого вида и семьи ограничения могут отличаться, но в общем сроки примерно такие.

–Так ты ещё ребёнок!

–Прошлой зимой получил кольцо юноши.

–Значит, тебе двести тридцать один.

–Двести тридцать, получается. Послезавтра день рождения. Кстати, времяисчисление у драконов другое, так что мой день рождения не в один и тот же день года, если считать по-вашему. Поэтому я и затрудняюсь точно определить сроки, которые, как ты понимаешь, весьма приблизительные.

–Ладно, но эта история ничего не говорит о том, что же такое это «посвящение».

–Да-да, но я ещё не закончил рассказ. Итак, во все времена люди, особенно преуспевшие в магии, удостаивались чести получить силу дракона. Для этого они должны были найти того, кто бы согласился их обучать. Человек-дракон или, как их позже стали называть, Дракер, соглашался передать знания далеко не каждому. Новый ученик должен был продемонстрировать своё мастерство, а также пройти испытание воли на усмотрение мастера. Некоторые особо талантливые пытались показать мастерство драконьей магии, которой учились самостоятельно. Надо ли говорить, что большинство таких попыток оканчивалось плачевно? Однако процент выживаемости учеников после демонстрации был довольно высок – порядка восьмидесяти – и от юных балбесов не было отбоя. Однако проверку на крепость воли проходила от силы половина оставшихся. Никто, конечно, не погибал (по крайней мере, официально), но вот учиться соглашались немногие.

Особой честью считалось найти учителя среди драконов. Если дракон принимал ученика, можно было практически со стопроцентной уверенностью утверждать, что он найдёт свой конец на тренировке, а не в бою, поскольку бросать вызов Высшим Дракерам боялись, а запугать их, равно как и победить, было практически невозможно. Однако многие, встретив дракона и поговорив с ним, если они, конечно, не были великими храбрецами или великими глупцами, отказывались от обучения. Видишь ли, драконы славились жёсткой, если не сказать – жестокой, методикой передачи навыков. О чём они честно говорили искателям силы, знаний, или чего там им ещё в голову взбредёт…

–И я, боюсь предположить, столкнусь с этим тоже?..

–Ну, если не откажешься… А вот этого я бы делать не советовал, – перебил новый вопрос Альфреда Огневик. – Последний обученный драконами прославился как великий Вождь, причём не только в наших, дракомагических кругах. Его знал весь мир… Ваш мир, я хотел сказать, – поправился дракоша.

–Но твои рассказы не вдохновляют на обучение… И вообще, я ничего не понял, сейчас мне важно доделать уроки, иначе больше мы не увидимся. Меня просто прибьют!

–Ладно уж, трудяга, иди, скоро ведь каникулы?

–Да, через полторы недели.

–Отлично! Вот мы и научимся дракомагии.

Остаток вечера Деконин делал домашку, сопровождаемый взглядом дракона и чутким контролем родителей. Естественно, что он наделал кучу ошибок в самых, казалось бы, простых словах, чем вызвал бурю негодования мамы и сочувственный взгляд папы. Промучившись часа полтора и переписав две страницы каракуль, он растянулся на кровати и мигом уснул, напрочь забыв об уроках, школе, магии и драконе под кроватью.

С утра Деконин помчался в школу вприпрыжку. Причиной тому был не сработавший по банальной причине будильник: его не завели. Некоторое время спустя Альфред уже шёл по парку, решив, что бежать всё равно бесполезно – он уже не успевает к первому уроку, а ко второму можно дойти и пешком. «Когда это я стал так халатно относиться к урокам?» – сам себе удивлялся парнишка. Впрочем, так как на математике ничего важного не предвиделось, а опоздание на этот урок было всего одно – за пять лет! – можно было рассчитывать на снисхождение учителя. Конечно, придётся изучить тему самостоятельно, но уж с этим-то проблем никогда не возникало. К тому же объяснение «будильник не сработал», звучащее совершенно неправдоподобно в устах первых лентяев класса, у Деконина вполне могло проскочить. На том и порешили. В смысле, Альфред и его совесть.

Однако, вопреки ожиданиям, школа не встретила его широко раскрытыми дверями. Более того, они вообще, похоже, были заперты. На стук никто не ответил. На повторный тоже. На третью серию ударов в старые, чуть ли не старинные двери, стоявшие со дня основания школы, которой – подумать только! – больше пятидесяти лет, отозвалась вахтёрша, приоткрыв щёлочку в створках.

–Анастасия Пална, извините меня, я опоздал…