Летопись России. Дмитрий Донской и его время

Урон, нанесённый Тохтамышевым нашествием для Северо-Восточной Руси, не поддаётся исчислению. И дело не столько в сожженных городах и селах, истреблённых людях, ушедших в полон, сколько в разрушении той политической системы, складывавшейся в русских княжествах десятилетиями, в уничтожении антиордынского блока, создаваемого Москвой. В конце концов это можно расценить и как крушение жизненных планов Дмитрия Ивановича, всего того, к чему он так долго стремился. Две полярные точки: Куликово поле и Тохта-мышево нашествие. Между ними всего два года, но какая пропасть образована 1382 годом между тем, какого величия достигла Русь, и тем падением, что она пережила! Но жизнь продолжается. Вновь встала задача перед русскими княжествами, русскими людьми: выжить, подняться на ноги, возродиться из пепла. Сколько же таких взлетов и падений пережила Русь за всю свою историю, сколько же испытаний выпало на долю моего народа!!!

Дмитрий Иванович и Владимир Андреевич возвратились в Москву, каждый в свою вотчину. Страшная картина открылась перед ними. Город был разрушен и сожжен, кучи трупов покрывали вчерашние улицы и переулки. Первым делом предстояло предать земле всех убитых. Летописи отмечают, что Дмитрий приказал хоронить погибших, выдавая по рублю за 80 человек погребённых. И израсходовал всего 300 рублей. «Полону же толико выведено бысть во Орду многое множество, яко и счести невозможно есть»[349].

Через несколько дней после возвращения в Москву Дмитрий Иванович посылает свою дружину на землю Рязанскую, на Олега Ивановича. Оплата за предательство, месть за то, что не поддержал Великого князя, не предупредил. И хотя само Рязанское княжество всё лежало в развалинах и пепелище от Тохтамышевой «благодарности», московское войско жестоко разорило всю рязанщину «злее ему стало и Татарьской рати»[350]. Чего добился Дмитрий? По существу, это был выплеск эмоций, злобы, отчаяния. Разорение уже разорённой Рязанской земли мало что изменило в сложившейся ситуации. Олег, и раньше-то не отличавшийся союзническим долгом, сейчас находился в полной зависимости от Орды, а не Москвы.

В Твери завязывался новый сложный событийный клубок. Мы помним, что митрополит Киприан бежал из осаждённой Москвы именно в Тверь, к Михаилу Александровичу, а не в Кострому, к Дмитрию, как бежавшая вместе с ним княгиня Евдокия. Получив ярлык на княжение Тверское, очевидно, по сговору с Киприаном, Михаил Тверской решил, что пробил его час. Тайком от Москвы, окольными путями вместе с сыном Александром Михаил Александрович пошёл в Орду к Тохтамышу, добиваясь ярлыка на великое княжение Владимирское и Новгородское. Это стало известно Дмитрию Ивановичу. Вне себя от гнева на митрополита, благословившего Тверского князя на поездку в Орду, московский князь снаряжает посольство к нему в Тверь, которое возглавляют два его боярина — Семён Тимофеевич и Михаил Морозов, «зовя его къ себе па Москву»[351]. 7 октября митрополит прибыл в Москву. Можно только догадываться о споре, разгоревшемся между ними. Конечно, главным упрёком Дмитрия было не то, что «не седелъ въ осаде на Москве»[352], этот упрёк с таким же успехом мог быть применён и к нему самому, а го, что бежал к заклятому врагу московского князя Михаилу Александровичу. Главное, что, очевидно, припомнив все обиды, причиненные ему Дмитрием, Киприан поддержал в самую критическую минуту не его, Дмитрия, а тверского князя. Ведь без благословения главы церкви Михаил Александрович вряд ли решился искать великое княжение Владимирское, и не исключено, что Киприан был инициатором этого мероприятия. «Toe же осени съеха Киприянъ митрополитъ с Москвы на Кыевъ, разгнева бо ся на него великыи князь Дмитреи»[353]. Никоновская летопись добавляет, что «съ нимъ вкупе поиде игуменъ Афонасей изъ Серпухова княжс Володимеровъ Андреевичя»[354] Вот за этими строчками видится ещё одна деталь в цепи доказательств, что братья оказались в конфликте друг с другом. Разгореться этому конфликту помешало прибытие посла от хана Тохтамыша «о миру и с жалованием oт царя»[355]. Очевидно, Тохтамыш вручил ярлык на княжение, признавая за Дмитрием Ивановичем титул великого князя Владимирского со всеми вытекающими отсюда последствиями. Воспрянув духом, Дмитрий Иванович на митрополичий престол вместо Кип-риана назначил Пимена, предварительно вызволив его из далёкой ссылки. Пимен с благодарностью принимает приглашение великого князя и уже зимой первым своим мероприятием производит назначение новых епископов: Саву в Сарай, Михаила в Смоленск, Степана Храпа в Пермь[356], скорее всего, взамен верных Киприану людей. Всё начинается снова: борьба за единую русскую православную митрополию при главенстве Москвы, борьба за лидерство среди русских княжеств.