Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря

В воскресенье 29 января к вечеру сделался с блаженной сильный жар, так что она не могла уже совсем спать, а в 12 часов ночи, на понедельник 30 января, вдруг успокоилась совершенно, тихо, крепко и так глубоко заснула. И вот в этом-то последнем земном сне своем она ко второму часу стала дышать все как-то глубже и реже, и ровно в четверть второго часа на понедельник 30 января (в праздник трех святителей и день кончины родной ее матери) Пелагеи Ивановны не стало. Чистая, многострадальная душа ее отлетела ко Господу.

Убрали блаженную в беленькую рубашку, в сарафан, положили большой серый шерстяной платок на плечи, повязали голову белым шелковым платочком; одним словом, нарядили так, как она и при земной жизни своей наряжалась. А так как она любила цветы, то в правую ее руку дали ей букет цветов, на левую надели шелковые черные четки, потому что батюшка Серафим, благословляя ее на ее подвиг юродства Христа ради, сам дал ей четки.

Лишь только убрали ее совсем, ударили в большой колокол, а так как это было в два часа ночи, то колокольный звон напугал многих сестер, думали, не пожар ли. Блаженная Паша Саровская, приютившаяся в то время у нас, сказала: "Какой пожар?! Вот глянуло солнышко, ну, маленько снежок-то и растаял; теперь в обители-то у вас темно будет".

Так и стояла Пелагея Ивановна три дня в крошечной, тесной келейке своей. Здесь битком был набит народ, ни на минуту не выходивший, здесь все время зажигались и горели свечи, непрестанно совершались панихиды, и вследствие того жара была нестерпимая, и несмотря на все это, она лежала во гробе, моя красавица, точно живая, точно вся просветлевшая.

На третий день вечером, как и говорила она, что сделают ей гроб не в пример другим, и вправду, положили ее в прекрасный кипарисный гроб, весь украшенный херувимами, со словами: "Святый Боже, Святый крепкий, Святый бессмертный, помилуй нас" на крышке и на гробе: "Со святыми упокой" выкаленными словами. А на внутренней стороне гробовой крышки была привинчена дощечка с надписью: "Проходившая путь Христа ради юродивая раба Божия блаженная Пелагея 30 января 1884 года отошла ко Господу". Перенесли ее в теплую зимнюю Тихвинскую церковь, где и простояла она до девятого дня, в который и схоронили ее. Это промедление произошло вот по какому особенному случаю: пожелали похоронить ее в склепе нового собора, и матушка послала просить разрешения Нижегородского преосвященного Макария. Все эти дни стояла она в теплой зимней церкви Тихвинской Божией Матери. Здесь по окончании церковных богослужений ни день, ни ночь не умолкало чтение Псалтири по усопшей, здесь непрестанно совершались по ней панихиды, числом от 3о до 4о в течение дня, здесь постоянно горели вокруг гроба свечи, сюда, кроме монастырских, стекались со всех епархий целые тысячи мирян, которые благоговели пред ней, которые и уважали ее всегда и во всем к ней прибегали, а также при гробе ее скорбели и плакали, что они лишились в ней своей матери, утешительницы и молительницы. И все это, вместе взятое, невольно производило какой-то благоговейный трепет в душе всякого, здесь находившегося, трогало всех до глубины души, умиляло даже и жестокие сердца. Народу не только не убывало, но, напротив, прибывало с каждым днем все более и более, так что матушка игумения, снисходя к слезной их просьбе, а равно и по благоговению к почившей рабе Христовой, нашлась вынужденной дать дозволение и ночи проводить им у гроба. Вследствие этого церковь не только днем, но и ночью была наполнена все прибывавшим народом. Жара стояла в храме такая, что со стен потекли потоки воды, и даже на холодных папертях было так тепло, как в кельях. И несмотря на это, почившая раба Христова лежала во гробе своем, как будто только лишь забывшаяся сладким сном, ничего не являла в себе мертвенного, лежала как живая, даже не холодная, теплая, и непрестанно менялась в лице своем, не имея ни малейшего мертвенного безобразия, напротив, сияла какою-то духовной красотой. Вся она с головы до ног осыпана была свежими цветами, которые и при жизни так любила, цветы эти непрестанно заменялись новыми и тотчас же нарасхват разбирались массами народа, уносившего их домой с благоговением.

В девятый день после кончины блаженной, то есть седьмого февраля 1884 г., совершено было отпевание ее при громадном стечении народа. Когда после отпевания и продолжительного последнего прощания понесли многострадальное тело подвижницы Христовой к нарочито приготовленному месту упокоения у Свято-Троицкого собора против главного алтаря и когда стали закрывать крышкой гроб, то и тогда прощавшиеся с нею свободно брали ее ручки, которые были так гибки, мягки и теплы, как у живой.