Летописный замок (СИ)

Рядом с вурдалаком сидело на каменной тумбе странное существо, похожее одновременно и на человека, и на обезьяну, и на большую летучую мышь. Какой-то страхолюдный гибрид с голыми коленками, уродливой вытянутой мордочкой и поросшими серой шерстью крыльями. Крылья были сложены за спиной, и растрёпанные их кончики свисали до земли. Уродец блаженно щурился на солнце, прижимая к груди пузатую оплетённую бутыль.

Почувствовав на себе заинтересованный Стёпкин взгляд — как в зоопарке, честное слово! — уродец чуть приоткрыл один глаз.

— О-о-о, милый друг Смаклик! — пьяно обрадовался он. Степан, принявший его сначала за какую-то прирученную зверюшку, остолбенел: зверюшка говорила по-человечьи! Уродец поднёс бутыль ко рту и звучно глотнул, крылья за его спиной с развернулись с мягким шорохом. — Неужто ты меня покидаешь? Как же я буду без тебя жить, скажи на милость?

— Уж проживёшь как-нибудь, — сказал Смакла невесело.

— Не желаю я жить как-нибудь, — обиделся уродец. — Я широко хочу жить, привольно… А ты, Смаклик, эвон что. Сделай доброе дело — возьми-ка ты меня с собой, а!

— Не могу, Бранда, — развёл руками гоблин.

— Отчего же?

— Меня Серафиан, понимешь, снарядил… — Стёпка толкнул его локтем под ребро, и Смакла, запнувшись, сказал совсем не то, что собирался. — Тебе с нами скушно будет, у нас и выпить-то нечего, окромя воды.

— Тогда не желаю с вами, — легко согласился Бранда. — А энто что за образина с тобой увязалась? — он ткнул лапкой в Стёпкину сторону.

— То попутчик мой. Стеславом его зовут.

— Отведай бражки, Стеславчик, — протянул бутыль Бранда. — Глотни от души на дорожку, веселее шагать будет.

— Не хочу, — отмахнулся Стёпка, обидевшись на «образину». На себя бы лучше посмотрел, красавец писаный.

— А я глотну, — Бранда опять присосался к горлышку.

И тут до Стёпки дошло. Бранда! Да ведь так зовут этого, как его… ольхового упыря, который прошлой ночью страшно выл за окном и испугал их с Ванькой! Неужели этот убогий уродец может съесть человека? Что-то он ростом для такого подвига не слишком вышел.

— Это тот самый упырь? — спросил Стёпка, когда они отошли от ворот.

Смакла кивнул.

— Он взаправду людей ест?

Смакла ещё раз кивнул.

— Как же ему разрешают? Почему в клетку не посадят?

— Какого лешего его в клеть?

— Ну как же! Он же людоед! Злыдень! Или вам здесь что — людей не жалко совсем?

— Дак не с голоду же ему помирать. И не людоед он — упырь.

— Ага, людоеду, значит, нельзя, а упырю можно?

— Он ить свой упырь, тутошний. Нашенских не трогат, а чужих пущай гложет, коли могёт с ними совладать.

Стёпка только руками развёл. Ну что ты на это скажешь? Дикие у тутошних людей понятия, первобытные какие-то совсем, пещерные. Даже на душе нехорошо делается от таких понятий. Нет, магический мир — это, конечно, здорово. Превращения всякие, волшебники… Только, оказывается, и у него есть обратная сторона — мрачная, страшная и кровавая. Попал сюда, живёшь здесь, вот и будь теперь готов к тому, что тебя может запросто сжевать на ужин такой вот отвратительный упырь с гнусной мордой вместо лица и сроду не чищенными кривыми зубами. И что обидно — ничего ему за это не будет. Даже в угол не поставят. Даже пальцем не погрозят. Даже не удивятся. Не с голоду же ему помирать, живое существо всё-таки… Да и не своего отрока умял, а совершенно чужого, которого и не жалко совсем… М-м-да! Стёпка вздохнул и постарался про упыря больше не думать.

День стоял чудесный. Первый день путешествия. Первого в жизни настоящего путешествия. Стёпка окинул взглядом необъятные просторы, раскинувшиеся перед ним до самого горизонта, и почувствовал себя взрослым. Он уходил в эту неизведанную даль, ни у кого не отпрашиваясь, не беспокоясь о том, что скажут родители, не зная, где и как придётся ночевать, не зная даже, удастся ли уцелеть… В общем, впереди была неизвестность, впереди были дни и ночи, и трудности, и какие-то проблемы, и много всякого-разного, а позади — позади остался Летописный замок…

Стёпка оглянулся — и замер, поражённый. Замок был огромен. Он опять был неправдоподобно огромен. Его величественная громада возносилась в поднебесье, и вид её внушал трепет. Какие стены, какие башни!.. А вон там, высоко-высоко, едва виднеется за зубцами задранный ковш камнемёта. Неужели я оттуда смотрел вниз? Неужели я стоял на такой верхотуре и у меня не подгибались от страха колени? У Стёпки даже захолодело в груди от запоздалого испуга. Нет, не может быть, это просто магия. Замок на самом деле не такой уж и высокий, он просто выглядит таким… небоскрёбным. Это, наверное, специально так придумано. Для защиты от врагов. Попробуй разберись, каков замок в действительности, если зрение убеждает тебя, что он неприступно огромен и непостижимо высок.

Стёпка поправил котомку, и побежал за ушедшим далеко вперёд гоблином.

Некоторое время они молча шли рядом. Стёпке говорить ни о чём не хотелось и он просто радовался хорошей погоде, летнему теплу и вообще всему вокруг. А Смакла долго сопел, мялся, потом вдруг буркнул, глядя в сторону:

— Спасибо тебе. Ухвостали бы они меня до кровавой отрыжки.