Летописцы летающей братвы. Книга третья

Часы показывали ровно шесть. Я замотал головой, сбрасывая остатки сна, встал, сделал несколько произвольных движений, имитируя зарядку, и умылся. Прежде всего, надо было привести обмундирование в порядок. Как ни крути, а людей встречают по одёжке. Тем более – новых. Нынче у меня серьёзнейшая встреча с коллективом интеллектуалов, с которыми в дальнейшем предстоит долгая совместная работа до конца службы в армии. Покажусь ли, приглянусь ли щепетильному народу, ревниво оберегающему честь и достоинство редакции? Не прокатят ли по привычке на тачке непрошенного протеже, называемых в журналистских кругах «варягами»? Людьми, пришедшими ниоткуда по указанию сверху? Это – то меня больше всего и волновало, пока я наглаживал брюки и рубашку. С одной стороны – я свой в доску. Офицер с солидным стажем лётной работы, политработник, закалённый в битвах с косностью и невежеством, человек, изъездивший пол – России и принимавший участие в горячих точках, и вообще мужик покладистый и компанейский. Но им – то откуда это известно? Я – то понимаю, что свой, но для меня они чужие. И с их точки зрения я тоже чужак. Вот если бы коллектив был женский, внедрение было бы приятным и безболезненным. А здесь одно мужичьё. И каждый, конечно, считает себя корифеем. Но ничего, не дрейфь, старина. Ты ведь тоже не лыком шит.

От гостиницы до редакции пять минут хода. И пока я шёл, прокручивал в уме проект своего внедрения в новый коллектив. В том, что встретят меня сдержанно, я не сомневался. Если бы вакантную должность занимал человек, предложенный Политуправлению ВВС самим Главным редактором, никаких проблем бы не создавало. В абсолютном большинстве газет и журналов существовала именно такая практика. Но «варяг», насильственно внедрённый в коллектив власть имущими структурами, вызывал не только неприязнь, но и враждебность. Что – то вроде подсадной утки в местах заключения. Я это прекрасно понимал и готовился к длительной работе среди хищных и беспощадных аборигенов. Задача состояла не только в том, чтобы успешно внедриться и выжить, но и стать своим. Такие вещи легче всего проходят в группах, чья деятельность связана с элементами риска. У лётчиков и подводников, разведчиков и каскадёров, парашютистов и минёров. Да мало ли на земле профессий, чья работа выполняется на острие ножа. Там два – три эпизода определяют твою востребованность к особой сложности работе, которая мгновенно оценивается окружающими и создаёт имидж новичка. Не оплошал, проявил при выполнении первых заданий творческую смекалку, не сдрейфил при встрече с опасностью, – значит свой, подходящий мужик. С таким в разведку идти можно.

Другое дело, когда человек далёк от экстремальных ситуаций. Здесь для него – море возможностей для разного рода интриг, подсиживаний, подстав, гадостей и даже подлостей. Удивительно, но нашего человека мёдом не корми, лишь бы выпала возможность насолить ближнему. И чем круче, тем приятней. Это особенно характерно для небольших коллективов. Звериный инстинкт самосохранения заставляет людей занимать круговую оборону и отторгать от себя всякое инородное тело.

Обо всём этом я думал, рассекая плотную толпу москвичей, неприветливых, хмурых, как зимнее утро, с озабоченными помятыми лицами, спешившими во – время успеть на своё рабочее место в гигантской машине производства. Я тоже спешил занять освободившуюся нишу в журнале «Авиация и космонавтика».

Рядом с проходной, под лестницей, ведущей в редакцию, почти незаметная для чужого глаза, поскольку сливалась с казённым фоном серых стен, находилась стандартная дверь. Никогда её не замечал, но на этот раз она открылась, и на пороге появился стройный, моложавый подполковник в авиационной форме, но без головного убора. Худощавый, седой и элегантный, он остро окинул меня взглядом и улыбнулся, как старому знакомому:

– Сто к одному – вы наш новый сотрудник! – уверенно сказал он приятным мягким баритоном, шагнув мне навстречу и протягивая руку. – Горьков, Вячеслав. Редактор отдела космонавтики, – представился он к моему великому изумлению.

– Вы что – экстрасенс?

– Боже сохрани! – отказался от моего предположения подполковник. – Просто профессия обязывает. Да и словесный портрет, созданный ребятами, вполне соответствует оригиналу. Мы о тебе давно наслышаны. Ничего, что на «ты»? Тогда будем друзьями, – предложил Горьков. – Пошли наверх.

В курилке, облокотившись на перила лестницы, встречая нас взглядом, стоял Юра Кисляков, как всегда подтянутый и чем – то озабоченный. Мы не виделись с ним несколько месяцев, но он совсем не изменился. Такой же красивый, интеллигентный и улыбчивый. Разве что кудрявой седины поприбавилось.

– Ну, здравствуй, старина! – сердечно приветствовал он меня, обнимая и прижимаясь к щеке. – Что я тебе говорил? Попадёшь рано или поздно в нашу мясорубку.

Худая высокая женщина, стоящая рядом с ним и курившая длинную дамскую сигарету, с явным любопытством изучала меня зелёными глазами, словно товар, выставленный на прилавке. Поймав мой взгляд, она кивнула и назвалась Наиной.