Летописцы Победы

Закончив войну на Черном море, В. М. Торопков командовал Краснознаменным дивизионом сторожевых кораблей. Окончил академические курсы, несколько лет провел на Дальнем Востоке.

Судьба вновь свела нас 14 декабря 1973 года, когда капитан 1-го ранга, кавалер трех орденов Красного Знамени, ордена Отечественной войны 1-й степени В. М. Торопков за успешное выполнение важного задания был награжден третьим орденом Красной Звезды.

— Тридцать шесть лет служу я на флоте, — сказал мне в день нашей второй встречи Василий Мефодьевич, — без флота не мыслю жизни и в приближающемся пенсионном возрасте. Родным морским просторам отдам все силы и опыт. А работа на флоте найдется!

* * *

Как известно, Ростов и Таганрог разделяет река Миус, на подступы к которой вышли в ту пору войска Южного фронта. Фашистское командование считало, что созданный им «Миус-фронт» по мощности укреплений и обороны не уступает линиям Зигфрида и Мажино. Длина «Миус-фронта» превышала 180 километров, глубина достигала 20–25 километров. Одних траншей и ходов сообщений здесь было проложено 2540 километров, что в полтора раза превышает расстояние от Миуса до Берлина.

Но пробил час падения и «Миус-фронта». Освобожден Таганрог, давший миру Чехова. На армейском узле связи Бодо не работало либо передавало сверхсрочные донесения. Единственным средством связи оставалась ВЧ. Афанасьев и я — мы работали рука об руку — бросились к начальнику штаба армии, освободившей Таганрог. Попытки Афанасьева связаться по этому аппарату с ТАССом не удавались. У председателя Радиокомитета ВЧ тогда не было. Я решился позвонить наркому юстиции СССР Н. М. Рычкову и передать корреспонденцию его стенографистке: перед войной я окончил Академию права и редактировал радиожурнал «Советская юстиция», нарком знал меня и относился ко мне по-доброму, это придало мне смелости. У Николая Михайловича заседала коллегия наркомата, тем не менее он вызвал в кабинет стенографистку. Слышимость была ужасная. Я в штабе и стенографистка в Москве вопили что было мочи, переспрашивая названия и фамилии. Нарком дважды взывал к моей совести — из-за адского крика в кабинете коллегия не могла работать. Но, в отличие от незабвенного Николая Михайловича, я был бессовестным и додиктовал все до последнего слова.

То, что я раньше всех передал свое сообщение, было случайным везением. Афанасьев работал лучше меня, но, когда аппарат ВЧ в ТАССе освободился, связь прервалась. Борис Владимирович очень огорчился, огорчился за него и я. Впрочем, вскоре пришлось огорчиться и за себя. Через два-три часа у наркома случился сердечный приступ. В спешке, когда Н. М. Рычкова увезли на дачу, мою расшифрованную корреспонденцию об освобождении Таганрога вместе с другими бумагами, лежавшими на столе наркома, заперли в несгораемый шкаф, ключи от которого положили в карман Николая Михайловича. Телеграмма же о том, что материал передан по ВЧ, пришла в редакцию вечером, и, когда позвонили в секретариат наркомата и выяснили, в чем дело, было уже поздно.

В трудных боях наши войска прокладывали путь вперед.

Освобождены Донбасс, Мариуполь, Осипенко, прорвана линия Вотана и взят Мелитополь — ворота к Крыму. Ликвидировано Никопольское предмостное укрепление. Над всей Левобережной Украиной взвилось знамя Страны Советов.

В чудовищную осеннюю распутицу войска 2-го Украинского фронта — так был назван прежний Южный фронт — подошли к Перекопу и к Сивашу. (Предполагалось брать Крым той же осенью, но Ставка, учитывая многие трудности, перенесла операцию на весну, приказав всесторонне к ней подготовиться.)

На подступах к Крыму провели вместе с войсками осень и зиму военные корреспонденты. В День Советской Армии мы пригласили разделить наш скромный ужин своих друзей — работников политуправления, оперативного отдела н врачей штаба фронта.

Военные корреспонденты — «Известий» К. Тараданкин и «Последних известий» — в моем лице — прочли написанные экспромтом шутливые стихи — «О нас обо всех». Вот они: