Летучие бурлаки (сборник)

— Понимаете, — посвящал я своих знакомых в таинственное и мрачное закулисье русской литературы, — координатор премии «Национальный бестселлер» Виктор Топоров не очень любил Дмитрия Быкова. В свою очередь, Дмитрий Быков отвечал ему взаимностью. Проще говоря, они друг друга ненавидели. У Быкова не было никаких тайных возможностей завладеть этой премией, равно как всеми остальными премиями на свете. Это крайне сложно, если не сказать — невозможно — чисто технически. И тем более Быкову незачем заниматься этой ерундой. Мало того, вовсе не секрет, что Топоров был всякий раз ужасно раздражён, что придуманную им премию получал Быков. Но ничего не мог с этим поделать.

Люди, слушающие меня, смеются. Они знают, как это бывает, и не хотят, чтоб я держал их за дураков. Они не дураки.

— Понимаете, — прибегал я к последнему доводу. — Алексей Иванов — прекрасный писатель, он написал несколько литературных шедевров.

На меня уже не смотрят. Во мне разочарованы.

— Никакие литературные стратегии не способны привить интерес к сочинениям плохого писателя — если речь идёт про более-менее серьёзную литературу, — продолжал нудить я. — Мне известны несколько очень богатых людей, которые, заработав все деньги на свете, начинали писать прозу. Выход своих сочинений они обставляли пышно, как юбилей любимой мамы: реклама на радио, бегущая строка в общественном транспорте, стикеры в метро, хвалебные развороты в самых тиражных печатных изданиях, и т. д., и т. п.

Итог озадачивал: продано десять тысяч экземпляров первой книги, второй — пять тысяч, третьей — одна тысяча.

Подобных казусов — множество.

Обратных примеров — нет.

Любовь к Виктору Пелевину — народная, искренняя, её не надуешь, как воздушный шарик. Любовь к Людмиле Улицкой — искренняя, и тоже, в определённом смысле, народная, и уж точно никем не придуманная.

Мало того, литература — это не шоу-бизнес, здесь нет многомиллионных прибылей, и даже миллионные встречаются крайне редко. Тут нельзя поставить на кон золотую монету и получить мешок монет в качестве чистого кэша.

Так что издатели давно ни на кого не ставят, а тихо ждут, когда что-нибудь само прорастёт.

В литературе не так много легковерной публики, которую можно обмануть.

Огорчённые невниманием сочинители искренне верят, что читателям можно навязать любую ерунду. Слушайте, у нас в России серьёзную литературу читают считанные тысячи человек. Вы всерьёз считаете их идиотами? Но если они идиоты, которые покупаются на любую чушь, — зачем вам нужны такие читатели?

Оппоненты молчат и хитро улыбаются.

Да, чуть не забыл про самое главное! Все знают: литературу ещё в девяностые захватили люди заезжие и правят там свой бесовской бал.

— Э! — просил я своих собеседников. — Годы девяностые — в некотором смысле уже история. Но взгляните сегодня на новую литературную генерацию: Михаил Елизаров, Денис Гуцко, Роман Сенчин, Дмитрий Данилов, Сергей Шаргунов, Андрей Рубанов — всё русские ребята. Такие морды — смотреть страшно. Ни одного приличного интеллигентного лица. Есть ещё Ильдар Абузяров, он татарин, — ну то есть опять, считай, русский. И Герман Садулаев, чеченец. И Алиса Ганиева, дагестанка.

Имеется в наличии, чисто для разнообразия, Олег Зоберн, но он самый несчастный в этом поколении и самый обиженный. Вопреки здравому смыслу и тихим надеждам Зоберна, самый русофобский в мире «Русский Букер» достаётся то харьковскому молодчику Елизарову, то ростовскому казаку Гуцко. Что характерно: глава жюри, земля пухом, Василий Аксёнов отказался в своё время вручать премию Гуцко, потому что очень хотел отдать её своему другу Найману, а милейший Александр Кабаков пришёл в ужас от победы Елизарова, назвав его роман «фашистским трэшем».

Но даже такие титаны ничего не могли поделать с нашими чернозёмными самородками.

«Может, плохо знают молодых?» — думаю я кисло, разглядывая оппонентов.

— Ну, смотрите тогда на следующее поколение — пятидесятилетних! — восклицаю. — Чьи имена на слуху? Про Алексея Иванова уже говорили, ладно. А русского писателя-почвенника Алексея Варламова, кстати, лауреата «Большой книги», знаете? Такой, с бородой? А? Нет? А русского писателя-почвенника Олега Павлова, кстати, лауреата Букеровской премии, знаете? Тоже такой, с бородой? Опять нет? А ещё одного русского писателя, правда, без бороды, зато из Тульской области, — Александра Терехова?

Страшно молвить, но ведь и Виктор Пелевин — русский писатель. И, не бросайте в меня чугунком, Владимир Сорокин — не менее русский писатель.

Мы уж не говорим про Юрия Полякова.

В книжные магазины-то ходите, милые? И что, никого не увидели там, кроме Шендеровича?

…Есть, никто не спорит, и некоторая компанейщина, и клубы по интересам, и застарелая вражда, и премии для своих, и журналы для наших, и государственное осмысленное оглупление реально самого читающего в мире советского читателя, и прочее, и прочее.

Есть, наконец, собственная человеческая судьба, которая иной раз гнобит человека так, как никакие окололитературные твари не сумеют.

Но главная социальная проблема всё равно заключается в другом.