Летучий голландец

Солдат отпил еще немного пива, а потом принялся рассказывать о войне – в частности, о трех дождливых сентябрьских днях. Тогда, говорил он, каждый день шотландцы делали попытки перейти в наступление – увы, безрезультатные: их войска несли тяжелые потери и отступали к своим окопам. Повсюду валялись измученные невыспавшиеся люди в перепачканной серой грязью форме. В воздухе висели слабые испарения иприта, и нужно было в любой момент быть готовым натянуть противогаз. Мухи, раздувшиеся, как воздушные шары, и отяжелевшие от крови, жужжали вокруг. Большинство людей просто онемели, некоторые были контужены. Раненые разглядывали свои жуткие раны, вывороченные наружу внутренности. Одни забивались в угол, воя или бормоча что-то себе под нос, другие яростно отбивались от мух, даже когда тех вокруг не было, третьи, наоборот, не обращали внимания на настоящих мух, которые роились у них прямо над глазами. Все солдаты уже привыкли к зловонию трупов, валяющихся кругом. Личинки казались уже не разложением, но продолжением человеческой жизни.

Рейчел представила себе все эти ужасы.

Потом круглолицый солдат с проницательными глазами стал рассказывать об одном человеке – говоря это, он понимающе смотрел на нее, – который сам вызвался доставить пакет через опасную нейтральную полосу нескольким артиллеристам, отрезанным от своих. Он рассказал, как этот доброволец забрался в сумраке на бруствер, как замер на миг на краю окопа, глядя вперед, а потом перевалился через насыпь и пополз. Как он добрался до мотков колючей проволоки, приподнялся и побежал, согнувшись в три погибели. Как он прорывался сквозь эту колючую проволоку и разбросанные тела и обходил глубокие воронки. Он был всего в пятидесяти ярдах от убежища артиллеристов, когда в небе над ним вспыхнула ракета и раздался выстрел снайпера. Как он покачнулся и упал. Как мгновение он лежал, а потом пополз вперед. Как ему пришлось встать, чтобы перелезть через последние проволочные заграждения. И как застрочил пулемет. Как он упал на колючую проволоку, и тело его дергалось, будто его терзала огромная невидимая собака – пока треск пулемета не прекратился.

4

Тогда, сидя в «Йорк-Инне», Рейчел Вандерлинден уже понимала, что будет дальше.

– Тот человек, который погиб, – сказал круглолицый солдат, – был Роуленд.

Она не нашлась что ответить.

– Много недель мы не могли достать тело, – продолжал он. – Оно просто лежало там вместе со всеми остальными и гнило. – Солдат прищурил свои проницательные глаза и произнес: – Он умер за вас.

– Как это? – вырвалось у нее. – Я не понимаю.

– Он подрался с человеком по имени Макгро, Флойд Макгро. Ответственность за смерть Роуленда лежит на нем. Роуленд всегда считал его своим другом и рассказывал ему такие вещи, которые рассказывают только друзьям. – Он произнес это медленно и многозначительно.

– Что вы имеете в виду? – спросила она.

– Вы знаете, что я имею в виду, – сказал круглолицый солдат. – В том числе и то, что Роуленд – не настоящее его имя. – Он посмотрел на нее через край кружки, отхлебнув пива. – Так вот, в тот день, после неудавшегося наступления, эти двое поссорились. Они были измучены и голодны, и с головой у них от этого было не все в порядке. Макгро стал подкалывать его.

Она молча сидела, ожидая удара.

– Макгро сказал, что женщина, которая сделала то, что сделали вы, – шлюха, – сказал он.

Она постаралась скрыть от этих хитрых глаз, насколько ее шокировало это слово.

– Он назвал вас шлюхой, – повторил солдат. – Из-за этого они и подрались. Пришел офицер и разнял их. И сказал, что не сдаст их, если один возьмется доставить послание на нейтральную полосу. Макгро испугался, а Роуленд вызвался.

Рейчел Вандерлинден ошеломили эти слова, ей стало стыдно. Последние три года она жила лишь потому, что убедила себя: по крайней мере, он умер за правое дело. А теперь – вот.

– Я рассказал вам все это не для того, чтобы сделать вам больно, – продолжал круглолицый солдат. – Разве мужчине не в тысячу раз лучше умереть за любимую женщину, чем за дело, смысла которого никто никогда не понимал? – Его глаза горели. – Я пришел и рассказал вам это, потому что думаю, он наверняка бы захотел, чтобы вы это знали. Он умер в маленькой личной войне за вас, он так вас любил.

Она отказывалась признать это.

– Он был бы жив, если бы не я, – сказала она, и слезы брызнули у нее из глаз.

Солдат покачал головой.

– Может быть. А может, и нет, – сказал он. – В той траншее все равно почти все погибли. А тем, кто выжил, – хуже, чем мертвым. – Он выставил ноги из-под стола и стукнул правой ногой в начищенном ботинке. – Знаете, как я заработал это? – горько спросил он. – Нам приказывали ночью ходить на нейтральную полосу, чтобы искать в карманах мертвых врагов важную информацию. Все, что я находил, – письма из дома и семейные фотографии. А однажды ночью я наступил на мину. – Он снова постучал ногой в блестящем ботинке. – Когда я вернулся домой, моя девушка и знать меня не хотела. Она любит танцевать.

Рейчел Вандерлинден молчала.

Тут солдат посмотрел на нее свирепо.