Летучий голландец, или Причуды водолаза Ураганова

— Не верил, поверил.

— Вот вы говорили, что можете принимать облик любого земного существа. Докажите! Что?.. Ага!

Но неизвестный тут же превратился в лохматую рыжую дворнягу и резво обежал вокруг стола. Затем встал на задние лапы и неожиданно лизнул Петю в нос. Это его совсем доконало, он чуть не хлопнулся в обморок.

В сарай заглянула грозная Петина мать.

— Осторожней с курением, сгорите, — предупредила она, и тут ее взгляд упал на рыжего пса.

Он умильно глядел на нее и мотал хвостом, поднимая пыль.

— Не приваживай, — строго сказала она сыну, — а то собачников вызову.

— Только не собачников! — вмиг превратился в человека наш дворпес.

Она-то уж точно упала в обморок, мы с Петей еле успели ее подхватить.

Только теперь я начинаю понимать, кем был мой удивительный кот-спаниель Тимка. Тоже, видать, из «космических торгашей-торговцев» и так же, наверное, к чему-то приглядывался и приценивался в нашей Матвеевке. Не к старым ли автомобилям? Помнится, еще будучи котом, он любил полеживать на капотах «Побед» и «Москвичей» первого выпуска. Интерес к «ретро»? А как он тоже боялся собачников!

Петина мать быстро пришла в чувство. Огляделась — за это время неизвестный успел стать мотыльком — и удалилась, недоуменно потирая лоб.

— Жаль, конечно, что такой поучительный музей истуканов и идолов уплывет из нашей страны, — сказал я. — Все хорошее — иностранцам! А что поделаешь?.. Мы сами еще не доросли до мысли, что надо хранить любую память. Из нашей истории гипсовую культуру не вычеркнешь.

— Что я слышу? — опять возник неизвестный. — Выходит, как у вас говорят, я лопухнулся? — Он был очень расстроен. — Значит, не вник в человеческий образ по Станиславскому! Пять лет земной жизни коту под хвост?.. Теперь-то я четко вижу, что вы — самые настоящие люди. А все проклятое волнение… конкуренция… дефицит…

Он тяжко вздохнул.

— Прощайте, — и полосатым котярой шмыгнул в полуоткрытую дверь.

— Не-ет, — мечтательно протянул Петя, — я на этого военного строителя обязательно настучу.

— Не поверят.

— Что я, кретин? Я только про золото черкану. В органы!

— Запомни, Петя, нынче к генералу, даже бывшему, с обыском не придут.

— А он еще по прежним временам плачется. Враз бы его тогда замели, голубчика!

Именно через день после этой встречи в газетах напечатали сообщение о «летающей тарелке», чуть ли не впервые замеченной в курском небе. Но никто, кроме меня с Петей и, пожалуй, военного строителя, не связал появление НЛО с внезапным исчезновением «гипсового музея истуканов».

На вопросы соседей старичок, скрепя сердце, отвечал, что вывез все на свалку. А Петю стал трусливо избегать после того, как на людях тот мстительно крикнул:

— Культуру продаешь! Кто больше, да?

На этом история не окончилась. Мне довелось еще раз встретиться с тем неизвестным.

Я уже говорил, что жил в 1-м Мосфильмовском переулке. Метрах в трехстах от нашего дома петляет в овраге мутная речушка Сетунь. Кажется, я упоминал: не речка, а чистейшей воды химреактив. По-моему, по ночам в ней можно фотографии проявлять. И закреплять в ней же — одновременно. Мертвая вода. Ни головастиков, ни комаров… А ведь я еще помню живописную Сетунь, когда по ее берегам кое-где стояли частные дома, а на мостках женщины стирали половики. По той стороне тянулись луга, там пасся мелкий рогатый скот. Помню, как один мужик кряхтя переносил на плечах козла по длинной, наращенной доске, перекинутой через речонку в самом узком месте. Чуткое животное орало в голос, глядя на бегущую внизу воду. А тогда она была куда чище, чем теперь. Сейчас бы любой козел заорал еще громче!..

Прихотливо извиваясь, Сетунь мирно несет свои изумрудные воды, в которых змеями мелькает бракованная пленка с «Кинокопировалки», величаво плывут — откуда столько? — белоснежные куски пенопласта и раздутые трупы собак и кошек в непередаваемых малахитовых разводах. Вольно ж было великому Гоголю подтрунивать над своими потомками — школьниками: «Чуден Днепр при тихой погоде…». Он Сетуни не видел. При любой погоде.

В пойме реки там и сям разбросаны какие-то мастерские и забытые Богом склады за большими кособокими заборами. Они были в таком запущении, что среди диких пустырей, чахлых рощиц и свалок казались порождением данной природы. Однажды вечером, возвращаясь из магазина и проходя мимо такого склада, я из любопытства взобрался на забор и глянул: батюшки мои!..

Здоровенный двор был сплошь заставлен гипсовыми статуями Ленина во весь «его» двухметровый рост. Иные из них по-отечески взирали на меня, другие стояли, гордо отвернувшись. Их тут была целая чаща! Стояли здесь Ленины и поменьше, они казались его детьми.

— Опять — вы?? — послышался позади чей-то голос.

Я спрыгнул обратно. Это был… тот самый курский неизвестный:

— И после этого вы осмелитесь утверждать, что вы все-таки туземец?

— Кто-о?

— Вы сколько лет на Земле?

— С рождения, — не совсем понял я.

— С рождения можно было б и выучить, что туземец, туземец, — разделил он слово, — житель этой земли, местности. Я же в своем вопросе имел в виду не просто землю, а планету Земля.