«Летучий голландец» Третьего рейха. История рейдера «Атлантис». 1940–1941

Если принять во внимание все детали, в особенности тот факт, что давно ожидаемый французский берег находится всего лишь в милях, то есть в 4500 дразнящих метрах или в трех четвертях часа неспешного хода, все получилось неплохо. Они были дома, ну или почти дома. Довольный Зигер засвистел громче. Он насвистывал «Типперери».[15] Вы можете подумать, что выбор мелодии несколько странный для пламенного борца за Третий рейх. Но она была легко запоминающейся и возвращала в памяти к «Атлантису». Он вспомнил, что пленные с «Кеммендайна» рассказали ему, как пели эту песню и «Мадемуазель из Арментьера»[16] всего лишь за день до плена.

Забавно, как навязчивы бывают некоторые мелодии. Его отец частенько насвистывал «Типперери» – услышал, и запомнилось. Как там говорят англичане? «Перед нами долгий путь…»

Лейтенант Мундт глазел на французские рыболовные суда, стоящие у корпуса «Тирраны», и людей, с откровенным непониманием прислушивающихся к его неуверенному французскому. Они показались ему столь же символичными, как голубь, опустившийся на Ноев ковчег.

Он едва мог поверить в случившееся. Опаснейший поход завершился, и постоянное напряжение, поддерживавшее его все эти дни, съежилось и исчезло, как пробитый пулей воздушный шарик.

Через четверть часа он, Мундт, будет на берегу. Он бодро зашагает по булыжной мостовой, станет смотреть, как солнце весело отражается в лужах, слушать скрип колес и радостные женские голоса, радоваться виду зеленых ставень на серых каменных стенах. Он имел приказ доложить о прибытии призового судна военно-морскому командованию и организовать его прием. Он все еще не мог поверить, что все закончилось благополучно. Возможно, его ожидает награда? Или даже две? А может быть, их встретит оркестр?

– Mais je ne comprends pas?..[17]

Голос и непонимающее выражение смуглого обветренного лица французского шкипера грубо вернуло Мундта на землю. Он глубоко вздохнул и снова занялся трудным делом – попытался разговорить кучку идиотов, не знающих собственного языка. Понимание, что благоговейный трепет его команды перед лингвистическими способностями своего командира с каждой минутой слабеет, он очень медленно, старательно выговаривая каждый слог, словно обращался к недоразвитому ребенку, объяснил, что ему необходимо попасть на берег. Процесс оказался сложным, потребовал много сил, и, когда договоренность в конце концов была достигнута, Мундт почувствовал, что вспотел.

Оказавшись в шлюпке, Мундт попытался вступить в беседу с французами, но те хранили упорное молчание. Они посматривали на него с флегматичным безразличием, которое заставляло немецкого лейтенанта чувствовать определенное неудобство, и, очутившись на берегу, он почувствовал, что его первоначальные восторги несколько поутихли. Он беспомощно оглянулся в поисках какого-нибудь ответственного лица, и его охватило странное, доселе неизведанное чувство. «Атлантис» был замкнутым мирком, а «Тиррана» – его продолжением. И теперь Мундт неожиданно для себя ощутил первые результаты своей долгой оторванности от берега. Он был одиноким и потерянным среди людей, чувствовал непонятную отстраненность от них, смущение в непривычной обстановке. Нет, оркестра явно не будет. Это он понял уже через пять минут.

Ему предстояла дьявольская работенка – пробиться по телефону в военно-морской штаб. Он не знал, с кем разговаривал, но его собеседник был крайне раздражен тем, что его оторвали от дела, которым он занимался. Уже на второй минуте разговора Мундт начинал чувствовать свою вину и необходимость извиниться. Потом он поговорил с кем-то другим. Его новый собеседник отнесся к прибытию с другого конца света загруженного судна-приза с меньшим энтузиазмом, чем начальник шлюза, которого отрывают от воскресного обеда, чтобы пропустить резиновую лодку.

«Тиррана» должна была оставаться на месте. Из-за наличия вражеских минных полей она не могла войти в Жиронду без эскорта тральщиков, который может быть выделен только на следующее утро.

– Завтра утром? – поразился Мундт. – Но это же еще двенадцать часов!

– А что такое двенадцать часов? – безразлично проскрипел голос в трубке. – Подождете.

– Но вдруг появятся вражеские субмарины? – запротестовал Мундт.

– Не волнуйтесь, – засмеялись в ответ. – Их здесь нет.

Мундт снова вышел на залитый солнцем причал. Он чувствовал смутное беспокойство, от которого никак не мог отделаться. Военно-морское командование «Запад» работает здесь постоянно, убеждал он сам себя, и знает обстановку лучше. Да и не может быть, чтобы судно совершило такое путешествие, как «Тиррана», и попало в передрягу в самом конце. Это было бы слишком несправедливо.