Летучий самозванец

— Пойдемте в столовую, — не выражая никаких эмоций, предложил Юра. — Учитывая малоприятные события, произошедшие на борту за последние двадцать четыре часа, лучше держаться всем вместе. Скоро приедем в Вакулово, там на борт поднимется медик.

Катя всхлипнула и убежала.

Юра обнял меня за плечи.

— Можешь позвонить академику и аккуратно его порасспрашивать?

— Попытка не пытка, — ответила я. — Вот только сильно сомневаюсь в успехе беседы. Очевидно, Тимофей Андреевич наслышан о такой примочке, как врачебная тайна.

— Все равно надо проявить активность, — не дрогнул Юра. — Если светило вежливо отправит тебя на три веселые буквы, придется повторить беседу после нашего возвращения в Москву.

— Глупая идея, — заспорила я. — Думаю, что при личной встрече я сумела бы вытянуть из кардиолога некие подробности, но по телефону он откажется беседовать.

— Тебе трудно? — прищурился Шумаков.

— Конечно, нет! — воскликнула я.

— Тогда ступай на палубу, садись в шезлонг — и за дело! — велел он.

Я поднялась по крутой лестнице на свежий воздух. Интересно, желание настоять на своем даже вопреки элементарной логике — это вторичный половой признак? Хорошо помню, как мой первый супруг Олег Куприн решил сварить на ужин сосиски. У меня никогда не было особенных кулинарных способностей, если честно описать мою готовку, то на ум приходит выражение «бурда в горшочке». Я обладаю уникальным талантом состряпать из вкусных составляющих нечто похожее на кашу без соли и сахара. Нет, я помню про специи и, тщательно изучив рецепт, кладу необходимые ингредиенты по строго указанной норме. Но вот парадокс! Блюдо на выходе получается малосъедобным. Трудности возникают даже при попытке сварить столь простую еду, как яйца. До сих пор не понимаю, ну каким образом у других женщин они получаются всмятку или в загадочный «мешочек». Встречаются особы, которые демонстрируют высший пилотаж — они подают к завтраку яйцо с нежным белком, внутри которого действительно есть «мешочек» из желтка: чутьчуть густые «стенки» и жидкая серединка. Впрочем, у меня «куриная икра» тоже выходит эксклюзивной. Как правило, белая составляющая остается сырой, зато желтая превращается в камень. По идее, это невозможно, сначала должен загустеть белок. Извините, рецептом приготовления «смятки наоборот» поделиться не могу: не потому, что тщательно скрываю его от посторонних, просто не понимаю, каким образом достигаю сего фантастического результата. Но среди любых правил непременно бывают исключения. Ваша покорная слуга отлично варит сосиски. Вот тут я ас. Поэтому, когда Олег набил кастрюльку колбасными изделиями, поставил ее на огонь и стал уверенно кипятить содержимое, я подала голос:

— Выключи горелку.

— Не собираюсь ужинать сырыми продуктами, — отбрил Олег.

— Шкурка сейчас лопнет, — предостерегла я. — Получится невкусно.

— Ага, — кивнул Куприн, но даже не пошевелился.

Представляете, что увидел супруг, когда после десятиминутного интенсивного бульканья, доносившегося изпод тщательно закрытой крышки, он эту самую крышку снял? Правильно, кашу из сосисок! И теперь объясните мне, почему, не захотев принять совет жены, он на нее же налетел со словами:

— Все изза тебя! Отвлекла меня пустыми разговорами, и я забыл посмотреть на часы!

Очень надеюсь, что Юра не будет так себя вести, хотя он тоже проявляет задатки вредины. Вот сейчас убедил меня заниматься глупостями: академик не возьмет трубку, если увидит в окошечке незнакомый номер. Полагаю, у известного кардиолога нет времени на разговоры со всеми, кто хочет с ним поболтать. Сейчас послушаю длинные гудки и со спокойной совестью сообщу Юре: «Зря не захотел принять мои аргументы, светило не приблизилось к телефону».

— Брюсов, слушаю, — отозвалась трубка.

Глава 9

Я уронила сотовый на колени, быстро подняла его и, не веря своим ушам, уточнила:

— Тимофей Андреевич?

— Весь внимание, — вежливо сказал кардиолог.

Я откашлялась.

— Прошу простить за звонок. Ваш телефон мне подсказала Катерина Самойлова, хозяйка детдома для девочек. Помните такую?

— Катеньку? Конечно, — загудел Брюсов. — Замечательный человечек, я консультирую некоторых ее воспитанниц.

Я ощутила себя ковбоем, который ловко запрыгнул на неоседланного мустанга.

— Например, Ирину Попову?

— Ирочку? — с легкой тревогой подхватил Брюсов. — Да, сложный случай. Кто вы? Что случилось?

— Меня зовут Виола Ленинидовна, я работаю помощником следователя, — лихо солгала я.

— Господи! — воскликнул Тимофей Андреевич. — Только не говорите, что с Ирой беда!

— Увы, — пробормотала я, — девочка скончалась. Похоже, вы ожидали чегото подобного.

Брюсов зашуршал чемто, потом грустно сказал:

— Ира — загадка. Никто не понял, что происходит с девочкой, ей ставили разные диагнозы, подчас абсурдные.

— Каковы признаки ее заболевания? — спросила я.

Тимофей Андреевич крякнул: