Летун

Но Федюнька неожиданно показал характер, заявил, что в окно не полезет. Западло, мол, ищи других дураков. Пантелей, недолго думая, отпинал парнишку хорошенько, чуть рёбра не переломал. Приживала оклемался и сказал – хорошо, мол, в хату полезу, но хабар пополам. Подивился Лютый такой наглости, но для виду согласился: ты-де, вначале влезь, а там видно будет.

Но и тут мальчонка ухватистым оказался. Пролез в купеческий дом ночью, словно всю жизнь этим занимался. Дверь открыл. Начали они вдвоём добычу собирать – деньги, побрякушки, мануфактуру. А тут дед из угла вылезает – то ли отец купчины, то ли родня какая. Лютый – за дубинку. Думал по башке ненужного свидетеля пригреть, пока в сумраке личность не разглядел. Иначе побежит в полицию, и – здравствуй, Сибирь-матушка! Да Федюнька проворнее оказался. И где топор взял, в сенях, что ли? Так не изба ведь крестьянская, где инструмент всегда под рукой, – купеческие хоромы. Только тем топором напарник деду полголовы снёс одним ударом и глазом не моргнул. Плюгавый-то плюгавый, а через человека переступил, не поморщился.

С той ночи стал Лютый приживалу своего опасаться и решил держать ухо востро. А тот во вкус вошёл, давай, говорит, на гоп-стоп брать людишек. И веселее это, и прибыльнее. Лютый сказал, подумает, мол, а пока нужно барыгам хабар сдать. Сдали, приоделись, да ещё деньги в кармане остались. Лютый себя человеком почувствовал. Глядь, и Федюнька выглядит иначе. Вора из себя не корчит, но и на задних лапках уже не ходит. Снаружи посмотреть, скромный юноша: то ли школяр великовозрастный, то ли приказчик из начинающих. Только глазами зыркает по-волчьи, неприятно так зыркает, аж кошки на душе скребут.

Уже тогда Лютый про себя решил, что надо будет от нежданного подельщика отделаться. Как? – вопрос другой, но нужно будет обязательно. Однако по воровскому обычаю удачу нужно было отметить, фарт задобрить. Знал Пантелей трактир, не из самых богатых, но приличный – троекуровский, что в Помпецком переулке. Место тихое, кормят вкусно, и физиономию его там не отличали. Захаживал когда-то, в более спокойные и сытные времена. И сейчас заглянуть можно.

Сидели тихо, деньгами не сорили. Заказали каши с мясом, холодца, к водке – селёдочку. Пили, закусывали. Пантелей за сколько дней наконец наелся до отвала, разомлел, думал уже оглобли поворачивать, когда заметил, что за дальним столом молодец гуляет. С первого взгляда понятно – из чистой публики и приезжий. По всему видать, или жалование получил, или продал чего удачно. Ну и ладно бы, гуляет себе честный фраер, но тут молодец пачку ассигнаций засветил. А пьян он был уже изрядно.

Лютый уши навострил. Добыча сама в руки идёт, подождать чуток и подсечь – вся недолга. Посмотрел на подельника, у того глаза сузились, скулы заострились. Тоже деньги заметил.

– Ты, эта, Федюнька, мальца видишь? – спросил на всякий случай.

– Ага, – проронил тот.

– Как соберётся уходить, мы за ним. Он косой, трепыхаться не будет. Я его придушу маленько, а ты карманы почистишь. И дёру… Фраер оклемается, так и не вспомнит – ни где пил, ни с кем.

– Ага, – подтвердил собеседник.

Тем временем гуляка с трудом выбрался он из-за стола, натянул пальто. Ноги его слушались плохо, половой до выхода довёл. Хозяин трактира проводил подвыпившего приезжего взглядом: ничего, молодой ещё, проспится. Утром как огурчик будет. Вывел половой клиента на крыльцо. Стемнело уже.

– Может сударю извозчика покликать? – спросил. – Куда ехать-то?

Тот лишь мычит в ответ, ни адреса назвать не может, ни два слова связать. Ну что ты будешь делать? А на улице холодно, да и обслуживать клиентов нужно, некогда с пьянчужкой валандаться. Тут, откуда ни возьмись, двое.

– Давай, братец, барину пособим, – говорит здоровяк в армяке. – Мы знаем, где их благородие живёт. Вмиг на извозчика определим и к дому доставим.

Половой и рад, сбагрил неудобного клиента, и обратно в трактир, столы обносить. Пантелей с одного бока прихватил добычу, Федюнька с другого. Повели по переулку. Лютый знал, куда идти. Впереди закуток, проход между дворами. Там и днём-то мало кто ходит, а уж ночью и вовсе безлюдье. А дальше – прямым ходом на Дементьевскую улицу, и ищи ветра в поле.

До закутка фраера доволокли. Пантелей, поддерживающий парня справа, будто невзначай перехватил руку и тут же зажал тощую шею мощным захватом. Приём был отработан, человек терял сознание на несколько минут, но потом приходил в себя. А за это время умельцу выпотрошить карманы – от нечего делать. Бедолага даже замёрзнуть не успеет, зачем лишний грех на душу брать?…

Жертва обмякла, Лютый уже начал ослаблять хватку, когда убогий Федюнька неожиданно выхватил нож и ударил фраера со своей стороны под рёбра. А следом ещё раз, и ещё…

Пантелей оторопел. Да какого рожна!.. Но тело, словно тряпичная кукла, выскользнуло из-под руки, упало в снег. На светлом фоне сугроба расползалось тёмное пятно. Отлетела в сторону шапка…

– Ты!.. Ты зачем это?! – задохнулся Лютый. – Взяли бы деньги, и дело с концом!

– Ничего, так вернее будет, – усмехнулся Федюнька. – Мёртвые в полицию не ходят.