Летуны из Полетаево, или Венькины мечты о синем море

- Вот какие драгоценности наша Коряба на-гора выдаёт, - приговаривала она, любовно поглаживая и перебирая золотые яйца, - Кормилица наша! Не яички, а настоящий клад! Золото! А… а… а это что такое?!

Симина рука вынырнула из корзинки с зажатым в ней яйцом. Яйцо было не блестящее и золотое, а матовое, светло-коричневого с крапинками цвета. То есть совсем обыкновенное.

- Снесла курочка яичко! – совершенно расстроилась Сима, - Накося! Поздравляю!

- Яйцо как яйцо, - вступился за Корябу Венька, - свежее, нормальное, простое.

- Вот именно! Снесла курочка яичко, не золотое, а, туды её растуды, простое! Последнее время всё чаще за ней такое стало водиться. Халтурщица! Бракоделка!

- Но ведь все курицы…

- А-а-а!!! – с досадой махнула рукой Сима, схватила корзинку с яйцами и полезла с ней в подпол, прятать в сундуке.

Тут же из-за печки показалось огромное волосатое ухо и не менее внушительных размеров нос.

Глава 18. Двое старших.

- Ага! – сказал большой любитель добра Добрыня, внимательно проследив за Симиными действиями и направлением, куда она корзинку с яйцами понесла.

- Эй, ты! – крикнул Венька, заприметив домового.

- А ты мне, Вениамин Иванович, не тычь, - обиженно вздёрнул тот свою рыжую бороду, - Я тебе всё-таки не простолюдин Кузьмич. Невежливый ты, как я погляжу, Вениамин Иванович.

- Извините, Добрыня Добрыньевич, - поспешил исправить свою оплошность Венька, - Больше не буду. Я просто спросить собирался.

- Я, конечно, не справочное бюро. Но для тебя, так и быть, исключение сделаю. Начинай своё интервью.

- Что?

- Ну, задавай вопросы.

- У меня, собственно говоря, один вопрос-то.

- Для интервью маловато. Я уж приготовился. Извилины завил, распрямил и из последних сил напряг.

- Да я просто узнать хотел. Это вы сделали?

- Что опять? В чём я перед тобой всегда виноват? За мух я уже отчитался!

- Вы стащили и подкинули Корябе мой кед?

- Какой мопед? – Добрыня мгновенно впал в полную глухоту и несознательность, даже для достоверности уши в трубочку закрутил, - Нету никакого мопеда. Ступа была. Телега была. Ковёр-самолёт когда-то тоже существовал, но его моль давно съела. Ты вообще, Вениамин Иванович, о чём?

- Вы тут Ваньку-то не валяйте! – рассердился Венька на домового.

- Веньку, говоришь, не валять? И когда это я тебя, Вениамин Иванович, валял? Что ты ерунду придумываешь и следом своим надо мной, как кувалдой, размахиваешь?!

- Я?! Следом размахиваю?! – возмутился Венька, - Что вы, Добрыня Добрыньевич, за чушь несёте?

- А что ты меня тут допрашиваешь, как подследственного? Стало быть, под следом я у тебя! А ты, Вениамин Иванович, изверг!

Добрыня дёрнул себя двумя руками за седые косички, и из его глаз фонтаном, как у клоуна, брызнули потоки жалостливых слёз. Потом достал из-за пазухи скалку и…

И-и-и-и-и!!! – тонко заскрипела и откинулась со слабым стуком крышка подпола. На поверхности показалось нахмуренное Фимино лицо.

- Снова сплошь золотые. Простое всего одно. Из чего ж омлет-то готовить?

Венька тоже огорчился – омлет он очень сильно любил, особенно с горошком и сыром. И не пришло ему даже в голову, что на Корябино золото столько куриных яиц и омлетов накупить можно! Было бы из-за чего переживать!

- Чем же гостей радовать и угощать? – причитала Фима, хлопоча у печки, - Неужели брюквой простой и пареной репой?

Бах!!! – грохнуло из-за печки.

Бам-м-м!!! – пошёл по всей избе звон.

- Ты, я смотрю, уже средь бела дня своей колотушкой колотишь? – рассердилась на домового Фима.

- А-а-а-а-а-а!!! – во весь голос зарыдал за печкой Добрыня, - Не хочу пареную репу! Сосисок хочу! Колбасы!

- Ладно-ладно, - смягчилась Фима, - Не реви. Пойду в лавку схожу. Куплю чего-нибудь.

Она сняла с крючка плетёную авоську. Сунула в карман кошелёк. Повернулась к Веньке и строго погрозила ему пальцем.

- Пока не вернусь, будешь за старшего.

- Я за старшего! – раздался из-за печки оскорблённый вопль, - Я!!! Я старше него!!! И вообще!!!

Бах!!!

Бам-м-м!!!

- Ну, хорошо, - печально вздохнула Фима, - оба за старшего. Дом стерегите. Дверь никому не открывайте. Только званым дорогим гостям.

С тем и ушла.

Венька остался сидеть на лавке, мучительно соображая – что ему делать, если кто-нибудь в Фимино отсутствие всё-таки придёт. И как он узнает, званый это гость или незваный, дорогой или так себе, не очень.

…Ровно через пять минут после того, как затихли Фимины шаги, в дверь громко и очень настойчиво постучали.

Глава 19. Незваный гость.

- Иди давай, открывай! – раздался Добрынин голос из-за печки, - Слышишь, стучат!

- А чего я-то? – огрызнулся Венька, - Вы хотели за старшего быть. Вот и идите сами.

- Я уже расхотел. Фима сказала, ты старший. А я вообще послушный домовой. Всегда свою многоуважаемую Фиму слушаюсь и почитаю. Почти как родную мать.

Между тем в дверь колотили и колотили, как будто молотком или кувалдой. Грохот стоял такой, словно дом целиком запихнули в мешок с камнями, и так и трясли всё вместе, перекатывали.

- Иди-иди, - продолжал командовать домовой, - Чего расселся квашнёй?