Лев

Лев, Вик, Нас, Аника и я прошли по всем популярным местам наклеили постеры и раздали флаеры. Это были долгие пара дней, но толк в этом был. Наша страничка в социальных сетях — идея Нас, Боже благослови ее — за ночь набрала кучу просмотров, люди зазывали на нее друзей. Женщины, которые хотели танцевать в клубе, писали на почту и рассказывали, как бы они хотели стать частью местной труппы бурлеска.

Реакция была позитивной. Теперь осталось дождаться открытия и посмотреть воздастся ли нам за наши труды.

— Все получится, — сказала я ему уверенно.

Он сжал переносицу и зажмурил глаза.

— Если нет, то нас ждет беда. Мы вложили многое в это место.

Я встала и прошла к двери.

— Пф. Не будь пессимистом. Все получится, черт подери.

Бог свидетель, у нас все получится.

Когда приехала домой тем вечером, я сказала Льву, что через минуту поднимусь спать, потому что хотела побыть какое-то время одна. Я взяла телефон и набрала номер.

Мне нужно было одолжение.

44 глава

Мина

Я сидела на диване, подобрав под себя ноги, попивала кофе и смотрела, как Лиди танцует под одну из приставучих песенок из шоу Wiggles по телику. Она подняла руки вверх, хлопнула ими, когда в песне сделали это, затем топнула пухленькой ножкой и напевала, хотя я не уверена, на каком языке, думала Лиди, поют эти Wiggles. Звучала она так, будто это суахили.

Лев вошел с кружкой кофе в руке, взглянул на свою малышку и улыбнулся, покачав головой. Я ухмыльнулась, и мои плечи затряслись под тихим смехом. Он готовился к своей тренировке, был одет в треники и без футболки, и мои внутренности сжались от вида его обнаженного торса.

Его широкие плечи манили меня. И когда нам выпадало побыть наедине, я хваталась за них, пока каталась на своем мужчине.

От вида побледневшего красного пятна на его левом плече я слегка покраснела. Я, может быть, даже использовала это плечо, чтобы вернуться с небес на землю после оргазма и прикусила его, пока мои ногти впивались в его бицепс.

Входная дверь тихонько открылась, и вошел Саша в синих джинсах и черной футболке, он все еще выглядел сонным. Саша даже не парился с приветствиями, а сразу прошел к танцующей перед теликом крошке, взял ее на руки, и она завизжала.

— Аша, опути. Опути.

Его голос был хриплым, когда он сказал ей:

— Ада приготовила панкейки. Хочешь панкейки, принцесса?

Она перестала бороться и обняла его руками за шею. Он посадил ее повыше на бедро и, дернув подбородком, рванул к двери.

Такое случалось очень часто. Я ошибалась, когда говорила, что Саша и Настасья преодолеют фазу борьбы за внимание Лидии. Правда была в том, что они обращались с Лиди так, будто она была их дочерью, и они любили ее всей душой.

Лев вновь взглянул на часы, и я поняла, что ему пора. Как только мы проснулись, я приготовила ему его безвкусную овсянку, и он молча съел ее. Не, ну как еще можно есть овсянку, которая на вкус как картон? Тут тебе никаких «мммм» или «ням-ням». Давайте по-честному. На вкус она как мусор. Я понятия не имела, как он мог ее есть.

Поправочка: я ела мусор, который был вкуснее, чем овсянка без сахара.

Беее.

Он сделала шаг вперед, наклонился, схватил меня за подбородок и прижался своими теплыми губами к моим.

— Мне пора.

Он собрался отстраниться, но я вцепилась в него, впившись пальцами в пояс его треников.

— Может, прогуляешь. Мы вернемся в постель и поиграем. — Я прикусила щеку изнутри. — У нас есть как минимум полчаса, прежде чем Саша вернет Лиди домой.

— Но я всегда тренируюсь между десятью и двенадцатью.

Я кивнула.

— Знаю. Но один день без тренировки не убьет тебя, правильно же?

Он выглядел запутанным.

— Но я всегда тренируюсь с десяти до двенадцати.

Я легонько закатила глаза, но быстро улыбнулась.

— Знаю, но...

Он перебил меня, его голос тихий, немного беспокойный:

— Я всегда тренируюсь с десяти до двенадцати.

Это был один из таких моментов. Один из таких моментов, когда головой понимаешь, что не стоит наседать, но не можешь удержаться. Я достаточно быстро поняла, что нельзя портить рутину Льва. Ничто не раздражает Льва больше, чем проблемы с его распорядком дня.

Я понимала его четкое расписание. Он желал чего-то нормального в мире, в котором ощущал себя чужим. Его детство виновато в том, каким он стал сейчас.

Меня это расстраивало? Иногда.

Льва нельзя было починить. И я не хотела менять его «сломанные части». Он был идеальным в своей не идеальности, и я была его сердцем и душой.

И что еще важнее, он был моим. И это было серьезно. Лев не давал людям узнать себя. Они едва занимали его время. И вот все его внимание отдано человеку, который, вероятно, и не заслуживал такого. И этот человек я. Я была благодарна и часто напоминала себе, что он пошел на много компромиссов ради меня, и мне нужно сделать то же самое.

Отпустив пояс его штанов, я подняла руку и покрутила якорь, который он мне подарил, улыбнулась ему, зная, что мне надо отпустить его.

— Ладно, дорогой. Хорошо тебе провести время.