Лев Александрович Тихомиров: философско-культурологические искания

Несомненные параллели концепция Л. А. Тихомирова имеет со взглядами на специфику индийского религиозно-философского сознания Б. П. Вышеславцева, изложенными им в работе «Значение сердца в религии» (1925), где он сравнивает христианскую и индийскую мистику. Согласно Б. П. Вышеславцеву, основное различие христианской и индийской мистики состоит в том, что христианство как действительная полнота живой конкретной личности Богочеловека проводит резкую грань между божественной и человеческой самостью, направляя усилия человека на поиск Бога в глубине своего сердца, а индийская мистика утверждает имманентное тождество предельного центра человеческой самости с предельным центром самости божественной. Постулируя, что Атман есть Брахман, индийская мистика рассматривает человеческое «я» как единое и единственное божество, развивает воззрения, сообразно которым человек и абсолютно сущее находятся в отношениях indifferentiae oppositorum, тождества и безразличия противоположностей, их совершенной иллюзорности. При этом в индийской мистике возможны две трактовки иллюзорности противопоставления человеческой самости и абсолюта. В первой акцент лежит на термине «Брахман», религиозное ударение ставится на абсолютном бытии, а не на человеке. В контексте такого подхода человеческое «я» усматривает свое тождество с абсолютом, но растворяется в нем без остатка, ибо существует только абсолют, в то время как человеческое существо эфемерно. Такая трактовка взаимоотношения божественной и человеческой самости распространена в пантеистической философии веданты, во второй трактовке акцент лежит на термине «Атман», религиозное ударение ставится на человеческом существе, а не абсолюте. В контексте этого подхода человеческое «я» усматривает свое тождество с абсолютом и, превращаясь в абсолют, элиминирует божество как таковое, декларирует себя высшей реальностью. Данная трактовка взаимоотношения божественной и человеческой самости распространена в атеистической философии санкхьи, которая даже переименовывает Атман в «пурушу», что по-санскритски означает «человек». Между теософским пантеизмом веданты и антропософский атеизмом санкхьи, являющими собой ортодоксальные религиозно-философские системы индуизма, колеблется реформационная, неортодоксальная популяризация буддизма, нирвану которого можно истолковывать и как атеистическое «угасание» сознания, и как пантеистическое растворение в абсолютном бытии. Все формы индийской мистики объединяет отсутствие соприкосновения с Богом, невозможность реальных взаимных отношений божественной и человеческой личности, соединения сердечных глубин человека с глубиною Божества. В них нет ни Бога и ни человека, ибо нет отношения Богочеловечества и Богосыновства, нет любви как coincidentia oppositorum, согласия противоположностей, присутствует только тождество унисона, а не гармония напряженно противостоящих и сопряженных струн.

Определенная Б. П. Вышеславцевым специфика индийского религиозно-философского сознания как безразличного тождества Бога и человека повторяет интерпретацию Л. А. Тихомировым религиозной философии Индии как антидуалистического миросозерцания, в котором отсутствует различение сверхтварного божественного и тварного человеческого бытия, доминирует монистическая онтология, выражающаяся в пантеистической и-атеистических формах, равнозначно нивелирующая какие-либо онтологические оппозиции в пределах безличной природной первосущности, не допускающая эссенциального обособления какого-либо явления в гомогенной субстанциальной самотождественности.

§ 3. Духовный путь Древней Греции

Рассматривая духовный путь Древней Греции, Л. А. Тихомиров выделяет ряд особенностей греческого миросозерцания, повлиявших на прогрессивный, монотеистический исход религиозно-философского развития этого региона. Надо отметить, что эти особенности не имеют ничего общего с природными или культурными факторами, не обусловлены географической, этнической, экономической спецификой Древней Греции или се культурным развитием. Они всецело производим от специфики греческого духа, полностью порождены свободным и сознательным самоопределением греческой нации, сформированы без воздействия тех или иных детерминантов, внешних религиозно-философскому процессу. Со всей определенностью можно сказать, что эти особенности есть индетерминированные черты греческого религиозно-философского сознания, или черты, обусловленные одной самодетерминацисй личности, ее самоопределением, осуществленным вне влияния субперсональных природных причин. Такой подход к анализу особенностей греческого духа делает излишним исследование нерелигиозных и нефилософских факторов для раскрытия его развития, предполагает имманентное, автологическое постижение его эволюции, акцентирует суверенный, независимый характер религиозно-философских исканий древнего грека, отражает персоналистическую позицию мыслителя, интерпретирующего духовную историю как сферу свободы, определяемую лишь самой человеческой личностью.