Лев Эль’Джонсон: Повелитель Первого

— Савина? — Сидящий напротив техник потянулся к ней через стол. — С вами все в по?..

Внутренний вихрь бурно выплеснулся из ее разума наружу. Невидимая волна дезинтегрировала сначала рабочее место, а потом и членов команды. После разложения их на атомы она добралась до полок, приделанных к стенам лабории, и приступила к уничтожению лежавших там инструментов для создания изображений.

Отголосок будущего заставил Савину повернуть голову.

Дверной проем заполнила бронированная громада Темного Ангела, который отбросил в сторону светомаскирующую штору. Он поднял болтер.

Одной лишь силой мысли Савина сокрушила боевой доспех, сжав его до одной сотой от изначального размера. Женщина ослабила психическую хватку, и мертвый, теперь уже гиперуплотненный легионер с глухим стуком упал на настил палубы, а из спрессованных мягких сочленений брони начала сочиться розоватая жидкость. Табурет, на котором сидела Савина, остался единственным неповрежденным предметом в лабории.

Смертный из примыкающего коридора выкрикнул приказ, и металлическая дверь пятисантиметровой толщины опустилась с потолка, словно гильотина.

Савина напрягла психические мышцы и вырвала аварийный люк-дверь из переборки, после чего чужацкий разум, который теперь управлял телом Савины Грааль, свободно зашагал по внутренностям «Непобедимого разума».

VII

Фронт взрывной волны от уничтоженного «Громового ястреба» заставил затрещать бронестекло на фасаде сторожевой башенки. Лев бесстрастно смотрел, как пылающие обломки «Спартанца» дождем падают в океан. Примарх искал в темных облаках признаки вражеских кораблей, светящийся трассер или даже инверсионный след от ракеты, запущенной противовоздушной батареей, но убедился, что причиной взрыва стало нечто, привезенное «Громовым ястребом» с «Непобедимого разума». Удар нанесли изнутри.

Это было неожиданно.

Капитан Ластой Манев повернулся ко Льву.

Панель между ними треснула, после чего температура ее поверхности вдруг необъяснимым образом резко упала. Соленые капли дождя превратились в лед, и бронестекло покрылось искаженными пародиями на геометрические формы кристаллов. За то время, пока погибал десантно-штурмовой корабль легиона, поза смертного полностью изменилась. Теперь он стоял с абсолютно прямой спиной и расправленными плечами, будто в присутствии напуганного подчиненного. Его губы сложились в нечто между состоянием нервного паралича и надменной усмешкой, а глаза стали черными завитками в ткани материума.

— Меня зовут не Манев, — сказал человек. Голос смертного напоминал расселину, что уходила глубинами в сам варп. — А вот вы — Жатва.

«Император Сомниум»

— Позволь мне первым поздравить тебя с недавней победой.

Император снова принимал Льва в парадном зале своего флагмана. Череда царственных золотых покоев возносила понятие грандиозности на совершенно немыслимую высоту — столь богато они были украшены, что, как и в случае с самим их хозяином, в голове никак не складывалось какое-то конкретное впечатление помимо чувства смиренного трепета. При этом не менее величественные вестибюль и коридор, способный вместить целую процессию, Эль’Джонсону почти не запомнились — словно часть его всегда находилась здесь, с отцом, в этих покоях, которые не покидала и никогда не покинет.

— Благодарю, — ответил он.

— Ты не первым из братьев занял свое место подле меня, но по количеству побед тебе нет равных. Даже Хорус тебе завидует.

— Хорус вдохновляет, — сказал примарх. — Магнус посвятил себя наукам, Лоргар же несет свет заблудшим душам. Робаут ваяет миниатюрный Империум, где его имя славят наравне с твоим. Я оставил позади вдвое больше миров, чем любой из братьев, но каким будет мое наследие? Пепел и мрак?

Как часто бывало, Император надолго задумался, прежде чем ответить.