Лев Эль’Джонсон: Повелитель Первого

Воин вдруг понял, что чужак роется в его воспоминаниях, стараясь определить личности рыцарей Сандала, и ощутил раздражение врага, осознавшего, что они неведомы даже самому Аравейну. Тогда кодиций невольно рассмеялся — хотя могучий крав мог вытащить из его мозга любые сведения, благодаря законам и уложениям Льва там просто не было того, в чем нуждался ксенос.

Савина разорвала психическую связь, ткнув легионера лицом в палубу.

— Ты сдохнешь, — пообещал Темный Ангел, чувствуя вкус свернувшейся крови во рту, — как и все прочие твари-угнетатели, что вставали на пути у человечества.

Он не удержался от мысли об Эль’Джонсоне, ибо перед смертью сожалел лишь о том, что ему не удастся примкнуть к другим братьям Внутреннего Круга и сразиться рядом с примархом.

Этот образ прокатился по судорожно дергающимся остаткам органопсихической сети в разум поработителя Савины. Крепче стиснув затылок воина, женщина заговорила, и в голосе, пусть на мгновение, мелькнули узнаваемые нотки летописца Грааль: смятение, благоговейный трепет и страх.

— Лев, — прошептала она. — Сюда идет Лев.

И в последний раз вбила Аравейна лицом в палубу.

Глава восьмая

I

«Гарпия Штурнфейна» ворвалась в стыковочный отсек, как боевой конь, которого яростно гнали сквозь ночь: ее моторы хрипели, пластины раскаленной обшивки словно взмылились от напряженной битвы. Пронзив сапфирно-синий заслон мерцающего поля целостности, машина повернула турбины вертикально, и реактивные струи смели обломки с посадочной платформы. Брошенное оборудование и беспризорные тележки унесло прочь, будто листья в летнюю грозу. Когтевые опоры шасси впились в ферробетонную площадку.

Лев оставил Тригейна охранять «Грозовую птицу», пригнулся в проеме хвостового люка и сошел по еще опускавшейся рампе.

В ангаре царила тьма, лишь кое-где мигали люмено-полосы без корпусов, а их свет отражался в миллионе разбросанных по палубе осколков стекла. Когда началась атака, большая часть десантных кораблей и звездных истребителей I легиона уже действовала в пустоте, однако среди бессчетных бликов лежало несколько перехватчиков «Ксифон» и разведывательных самолетов «Пифос». Они напоминали раненых птиц со сломанными крыльями и вспоротыми животами.

Примарх спустился с платформы, хрустя сабатонами по битому стеклу, и нахмурился. В свое время он выслеживал добычу, полагаясь только на обоняние и осязание, но порой и на него самого охотились в мрачных ущельях, где калибанца мог погубить звук единственного вздоха.

— Ты не такой терпеливый ловец, как я.

Сын Императора медленно вытащил Львиный меч, и как только острие покинуло ножны, нажал на пусковую руну в рукояти. Прохладное свечение энергетического поля омыло двадцать квадратных метров ангара.

Озарило оно и носительницу крава, уже ждавшую на летной палубе. Ее волосы цвета пламени плясали, как языки огня, темные глаза буквально впитывали блеск клинка, но самой необычной чертой Эль’Джонсон счел позу женщины. Свободная от подсознательной боязни, которая подводила даже отважнейших людей при встрече с кем-либо из прародителей Легионес Астартес, она стояла с прямой спиной и надменным видом, вскинув подбородок так, словно решила смотреть на примарха снизу вверх по собственному выбору, а не потому, что уступала ему в росте полтора метра.

— Ты что, рассчитывала спрятаться? — спросил калибанец. — Я ведь Ангел Тьмы.

— Лев Эль’Джонсон, — произнесла женщина голосом, похожим на скрип стекла. — Наконец-то ты почтил меня своим присутствием.

Примарх слегка поклонился. Империум никогда не отдаст должное этому врагу, а история не сохранит причин его истребления, но Лев счел справедливым отсалютовать достойному неприятелю перед его гибелью.

— Савина.

Женщина оскалила зубы с черными прожилками:

— Ты знаешь ее имя?

— А она считала иначе? И тебе помогло то, что эта мелочная обида ослабила ее разум? — Эль’Джонсон покачал головой. — Никого не допускают на борт моего корабля без моего же одобрения. Мне известно обо всем, что происходит здесь. Я храню лишь те секреты, что способны выдержать проверку. Малкадор тоже это понимает. И Савину пригласил сюда именно я.

Носительница крава покачнулась, как от удара.

— Она пострадала из-за собственных изъянов, — продолжал Лев. — Скоро то же самое случится и с тобой. Я уже сразил одного из твоих сородичей, поэтому ты глубоко заблуждаешься, проявляя самонадеянность.

— Тот был молод! — прошипела Граэль. — Всего в шесть раз старше вашей расы. Ты говоришь мне о самонадеянности, а сам не можешь понять, какая перед тобой сила!

— Назови свое истинное имя, ксенос. Только я стану уважительно вспоминать его после твоей кончины.

— Ты не сумеешь ни произнести его, ни постичь. Сгодится и «Савина». Она насладилась бы этим моментом, если бы не сгинула…