Лев Гумилев: Судьба и идеи

Лев Гумилёв был верен Истории, и только ей. Это во все времена требовало подвига. Подвигом была, не устану это повторять, вся его жизнь. А ведь он знал, что «тайна бытия смертельна для чела земного». И все-таки стремился узнать эту «тайну», стремился бесстрашно, бескорыстно, пройдя сквозь все испытания, посланные ему Богом. И был вознагражден. Нет, не покоем и благополучием, их он не знал до последнего своего часа, а знанием, из которого родилась гумилевская теория этногенеза.

Приют – как он выражался, «экологическую нишу» – после освобождения он нашел в НИИ географии с возможностью читать лекции по этнологии, по своей теории этногенеза на географическом факультете ЛГУ. Там он тоже натерпелся вдоволь: то вдруг большую аудиторию заменят на совсем крошечную: ведь студентов-то на курсе немного, а сбегались на эти лекции люди со стороны – с других факультетов, из других вузов и даже из «большого дома». (ЛэНэ рассказывал, что ему однажды представился его постоянный слушатель – врач по профессии – и спросил: «Вас не смущает, что я работаю врачом в „большом доме“»? Льва «не смущало», ибо куда денешься. Потом он даже принимал его в доме, пользовался его профессиональными услугами врача. Я встречала этого человека в доме Гумилёвых.)

В конце концов Льва Николаевича лишили возможности читать лекции, оставив консультантом на кафедре, уменьшив зарплату. Помню его переживания в тот период. Но бывали и другие дни. Как радовался он в день своего 70-летия. «После 70-ти у нас не сажают за политику», – говорил он. Господи, думала я тогда, значит, все время с момента освобождения из ГУЛАГа он ждал ареста и новой посадки. Старому, больному человеку постоянно жить под этим «дамокловым мечом»?!

Помню, как-то в Великом посту, обедая у Гумилёвых, я отказалась от скоромного блюда. Лев грустно сказал: «А я не пощусь. Но на войне пост отменяется. А я все время как на войне». Вот так жилось, так он ощущал себя в «экологической нише».

Он никогда не предавался в моем присутствии (а оно было почти каждодневным до рождения моего сына в 1985 г.) лагерным воспоминаниям. А ведь немало узников ГУЛАГа сделали это своим основным занятием, стали на этом профессиональными писателями-вспоминателями. Ему было не до воспоминаний. Ему необходимо было донести людям свое открытие, свое научное видение этого мира, поделиться своими знаниями. Как щедро он это делал! Сколько я узнала и поняла такого, чего никогда нигде не прочесть и не услышать.

Лев Николаевич комментировал многие исторические эпизоды Ветхого Завета. Особенно мне запомнилась его реакция на историю из книги Бытия, случившуюся в городе Сихем.

Иаков, сын Исаака, сына Авраамова, ходивший по совету матери своей Ревекки за женой в Месопотамию (она не хотела невестки местной Ханаанской), возвращается назад через 20 лет с двумя женами Лией и Рахилью и своими потомками, и останавливается в Ханаанском городе Сихем. «И купил часть поля, на котором раскинул шатер свой... и поставил там свой жертвенник, и призвал имя Господа, Бога Израилева». Сын князя земли той – Сихем (имя совпадает с названием города) принудил к соитию дочь Иакова от Лии – Дину. Очень она ему понравилась, и он хотел жениться на ней. Отец парня пошел к Иакову поговорить о женитьбе сына.

В это время с поля вернулись братья Дины Симеон и Левий, услышали о бесчестии сестры и воспылали гневом. Еммор, князь города и отец Сихема, стал говорить им: «Сихем, сын мой, прилепился душою к дочери вашей; дайте же ее в жены ему. Породнитесь с нами; отдавайте за нас дочерей ваших, а наших дочерей берите себе».

Сихем же готов был на все, лишь бы заполучить Дину в жены, на любой выкуп. Братья Дины отвечали «с лукавством» – говорится в книге Бытия, – что не могут выдать сестру за человека, который не обрезан. Что готовы принять предложение Еммора отдавать за них своих девиц и жениться на их девицах и составить один народ, если все местные мужчины сделают обрезание. Еммор с сыном поверили им и уговорили весь город. А подвергшиеся этой операции – говорил Л.Н. – очень больны три дня. На третий день сыновья Иакова «напали на город и умертвили весь мужской пол. И самого Еммора и Сихема, сына его, убили мечом...». Потом разорили город, взяли скот, «все богатство их и всех детей и жен их взяли в плен». «Каков народ!» – Льва Николаевича особенно возмущало вероломство сыновей Иакова. Обман доверившегося он считал самым гнусным преступлением. Неудивительно, говорил он, что мирянам-католикам даже запрещено читать Ветхий Завет, чтобы не потерять веру.

Говорил, что из 10-ти процессов инквизиции, которая по установившемуся расхожему мнению слишком свирепствовала в Испании, 9 были над евреями-выкрестами. Креститься-то они крестились, ибо в христианской стране это сулило все выгоды в испанском обществе, но сами продолжали исповедовать иудаизм, исполнять обряды, которые прямо противоположны и враждебны христианским, как, например, жертвоприношения.