Лев и Аттила. История одной битвы за Рим

— Глупости, — скривил самодовольное лицо император. — Флавий Аэций состоит в дружеских отношениях с Аттилой и многими знатными гуннами. Уж он сумеет договориться с варварами, как это делал раннее. Ведь так, мой верный Аэций?

Военачальник явно не разделял уверенности императора.

— Боюсь, после многих побед над восточными римлянами гунны возгордятся. А гордыня толкает людей на неразумные дела. Я склонен согласиться с Великим понтификом…

— Аэций! Что я слышу?! — от возмущения у Валентиниана вылезли на лоб глаза. — Ты забрал из казны все, что было ценного и красивого на подарки Аттиле, его жёнам, друзьям, друзьям друзей… И теперь говоришь, что следует ждать нападения гуннов?!

— Видимо, не зря Флавий Аэций ублажал Аттилу и знатных гуннов, — заступился за военачальника Лев, который не желал, чтобы два самых влиятельных римлянина поссорились. — В том, что нападению подверглись владения Феодосия, а не твои, есть заслуга доблестного военачальника. Но теперь, когда восточные римляне разбиты и ограблены, Аттила будет вынужден искать новую жертву, так как его народ не умеет ничего делать, кроме как воевать.

Когда разговор начал идти на повышенных тонах (и даже Лев не смог удержаться, хотя прекрасно знал: громкий голос — вовсе не знак того, что твое мнение примут), дверь отворилась, и в проеме возникла женщина. Черты лица ее были правильны, над роскошной прической, было видно, трудился превосходный мастер, носик ее скорее был греческий, чем римский, очаровательная головка сидела на длинной и тонкой шее. По всем критериям, вошедшая могла считаться красавицей… И все же нечто такое имелось в вошедшей женщине, что отнюдь не притягивало к ней, а наоборот, отталкивало. Это нечто сразу определил Лев: сестра императора дышала обидой на весь мир, в каждом человеке ей виделся враг и всем встречным она желала вовсе не добра. Человека, всегда недовольного жизнью, обычные люди стараются избегать, дабы не испортить себе настроение при общении с ним. И даже Валентиниан не обрадовался появлению близкой родственницы.

Исповедь Юсты Граты Гонории

Гонория с детства прослыла личностью мстительной и честолюбивой, и даже самые близкие родственники старались ей угождать сверх всякой меры. Ей был присвоен титул "августа" ("священная"). Этот почетный титул впервые в Риме был пожалован сенатом Октавиану в 27 г. до н. э. С тех пор его носили почти все императоры, а их жены именовались августами, а вот сестры императоров удостаивались титула нечасто. Его для Гонории добилась мать. Гала Плацидия, которая надеялась, что дочь станет опорой нерешительному Валентиниану в качестве регента. Кто же поможет брату лучше, чем родная сестра?! Однако слепая материнская любовь не учла, что родственная близость может иметь совсем другое значение, если дело касается самой высокой власти — весьма часто у подножия трона близкие родственники становятся не опорой, но возможными соперниками.

Августа имела длинное имя, каждое слово в котором являлось своеобразным памятником благородным предкам. Благочестивые сестры ее матери, Галы Плацидии, — Юста и Грата — положили начало ее имени, а закончилось оно в честь дяди-императора Гонория. Увы! Кроме имен, Юста Грата Гонория взяла немногое от своих благородных родственников — и не самое лучшее. Принадлежность к императорскому дому возбуждала в августе лишь жгучее желание иметь власть. Шли годы, но ее мечты не только не приближались, но все более отодвигались к категории несбыточных.

Положение Гонории становилось все более печальным, и виной тому явилось, как ни странно, ее высокое происхождение. Властолюбивая мать — Гала Плацидия — с собственной кровью и молоком передала дочери огромную любовь к власти и жажду быть независимой от всех и всего, но даже мать не собиралась делиться с Гонорией своим влиянием на римскую жизнь, а Валентиниан и вовсе запретил сестре даже в родственной беседе касаться дел государственных. Жаждавшая деятельности Юста Грата Гонория решила, что жизнь ее может измениться в лучшую сторону, если она выйдет замуж. Для обычной римлянки дело это кажется желанным, логичным и легко исполнимым, так как все родственники старались поскорее выдать взрослую девушку замуж, но для принцессы совершить подобное действо было труднее, чем обойти пешком границы римской державы в пору ее могущества.

Гонория вовсе не была уродиной, и, несмотря на скверный характер, желающих сочетаться с сестрой императора имелось предостаточно. Однако Валентиниан решил, что муж августы может явиться претендентом на трон. Дабы не появилось ненужных соперников, несчастную принцессу по приказанию брата стерегла толпа евнухов. Их главной обязанностью было не позволять приближаться к Гонории ни одному мужчине. Изворотливая августа все же сумела обзавестись другом, в лице придворного служащего Евгения. Дружба их не могла долго оставаться тайной, и как только о ней донесли Валентиниану, Евгений был казнен после нескольких часов изощренных пыток. Произошло это как раз-таки накануне прибытия в Равенну Льва.