Лев и Аттила. История одной битвы за Рим

Аттиле выражать страх было нельзя, даже если малейшую тень этого жалкого чувства воины прочтут в глазах предводителя, дни его будут сочтены. Почему-то именно в эти мгновения Аттиле померещился образ Рутилы, погибшего восемнадцать лет назад. Последний был его дядей и правителем гуннов, именно от него к Аттиле перешла власть над воинственным народом. Рутила одержал много славных побед, он заставил весь мир бояться и уважать гуннов. Но не подвиги дяди внезапно возникли перед глазами Аттилы, а его последний час. Рутила шел на Константинополь, но… не достиг его. Повергла правителя гуннов не вражеская армия, а молния, сразившая его мгновенно на виду всего войска. Говорят, император ромеев коленопреклоненно просил своего Бога остановить нашествие и спасти град Константина… Теперь Аттила вознамерился покорить главную столицу римлян, и так некстати возникло обожженное небесным огнем лицо Ругилы, его широко раскрытые мертвые глаза, обращенные к черным тучам.

— Пойдем-ка в шатер, переждем непогоду, — предложил он Льву.

— Подожди, нам нельзя трогаться с места. Апостол Петр еще гневается. — Великий понтифик ухватился за руку Аттилы.

Военачальника разозлила неслыханная наглость римлянина, и Аттила уже занес свободную руку, чтобы его ударить. Но в этот миг он увидел на небесах позади Льва странное действо. Поднятая вверх рука застыла неподвижно. Аттила, словно завороженный, описывал картину, на которую указывала его рука, направленная вверх совершенно для другой цели:

— Два огромных человека на небе, в одеждах, как на тебе, римлянин… В руках огненные мечи.

— Это апостолы Петр и Павел, — спокойно пояснил Великий понтифик. — Они приходили ко мне прошлой ночью и обещали спасти Рим.

Изумленный Аттила не мог оторвать взгляд от неба.

— Как они могли прийти к тебе?!

— Я видел Петра и Павла во сне, — признался Лев. — Но только теперь понял, что был то не сон.

Тем временем около небожителей возник огненный шар. Один из старцев взмахнул огненным мечом, и сгусток пламени покатился в сторону Аттилы и Льва. Не долетев несколько шагов до них, шар сделал полукруг и направился прямо в шатер военачальника гуннов. Походное жилище вспыхнуло ярким пламенем и продолжало гореть, несмотря на то что с небес не переставая хлестал ливень. Когда подходил к концу материал, пригодный для горения, в шатер ударила молния. Ее сопровождал оглушительный раскат грома, от которого Лев и Аттила на некоторое время совершенно оглохли. Удар небесного меча поднял вверх догоравшие остатки кожи — основного строительного материала этого сооружения. В воздухе клочки вспыхивали ярким пламенем и разлетались на сотни шагов.

Страх нашел свою лазейку и в душе храбрейшего вождя; левое веко его начало судорожно дергаться, в глазах появилась растерянность, и он с ужасом смотрел на место, где только что находился его шатер. Остальное войско не так сдержанно воспринимало гнев Неба. Паника и хаос царили в лагере гуннов такие, как будто они попали в западню, устроенную врагом, и теперь были им нещадно избиваемы. Ульдина до сего времени четверо гуннов несли на римском паланкине, но теперь воины, не сговариваясь, бросили носилки, упали наземь и закрыли головы руками. Безногий старик барахтался в грязи и грозил самой лютой смертью лежавшим подле него носильщикам.

На некоторое время стихия утихомирилась. Пошел ровный дождь. Владыка небес показал свой гнев, и люди его поняли — по крайней мере, те, что должны были его понять. Аттила глядел на свое ничтожное, словно потерпевшее поражение, войско и не испытывал ни ярости, ни бешенства; ведь он и сам недавно испытал ранее неведомое чувство страха. Предводитель гуннов только укоризненно произнес:

— Найдется ли среди воинов несколько храбрецов, которые помогут почтенному Ульдину?

Один из лежавших носильщиков паланкина поднялся и начал пинать ногой товарищей. Сыпавшиеся непрерывно удары скоро вернули им разум. Одни начали поднимать советника, другие поднесли вывалянные в грязи носилки, но Ульдин с презрением их оттолкнул:

— Прочь, жалкие овцы! Коня мне!

Желание старика исполнили. Пылавший ненавистью Ульдин поднял коня на дыбы, стремясь передать животному свою великую ярость. Похоже, это ему удалось. Подчиняясь всаднику, конь поскакал в самую гущу лежавших воинов; копыта его разбивали головы, ломали хребты, дробили ребра. Этого Ульдину показалось мало. Он выхватил меч и занес для удара:

— Трусливые ничтожества! Я порублю каждого, кто сейчас не встанет на ноги и не возьмет в руки свое оружие! Глупцы! Небо сожгло шатер Аттилы потому, что хотело сказать: довольно стоять на месте! Мы идем на Рим! Небо торопит нас!