Лев Кожевников. Улыбка Афродиты. Смерть прокурора

— Если не считать, что я перестал слышать на левое ухо.— Он подергал себя за мочку. Потом не без самодовольства улыбнулся.— Значит, вы влюблены в меня?

Она вспыхнула.

— Почему вы хотите казаться хуже, чем на самом деле?!

— Это вы вообразили обо мне черт знает что. А я должен отдуваться за ваши фантазии.

— Вот ваша водка,— она с грохотом поставила на столик возле бара граненый стакан.— С содовой!

— Водка не отравлена?

— Нарочно пытаетесь меня дразнить?

— А что?

— Зачем?!

Он опрокинул содержимое стакана в рот.

— Когда я впервые увидел вас посреди разделанных туш и мясокомбинатовского ворья, вы показались мне ангелом, спустившимся в ад. Я слаб перед женской красотой, это однозначно, и с ходу, если помните, выдал вам предложение.

— Я помню.

— Вы, вероятно, сравнили меня с этой дурацкой рожей на портрете, углядели некое сходство, всплакнули в одиночестве и решили, что я — ваша судбба. На следующий день я получил от вас согласие. Но фактически мы друг о друге не знаем ничего. Ваши хрупкие романтические фантазии в данном случае не в счет. Согласны?

— Кажется, да,— с застывшим лицом произнесла Тэн.

— Отсутствие информации о человеке, тем более, когда я намерен предпринять важный для себя шаг, не в моих правилах, — значительно произнес он.

— И вы весь месяц прилежно занимались сбором информации?

— Да,— он скромно потупился.

— Судя по поведению, вы насобирали обо мне столько гадостей, что они вот уже второй час бьют из вас фонтаном.

— Не совсем так. Представьте себе на минуту, что вы — двигатель, созданный в каком-то НИИавтопроме.

— О-о!

— Вначале вас гоняют на стенде в разных режимах. Потом ставят на ходовую и испытывают на полигоне. Потом в дорожных условиях и по бездорожью, вдоль и поперек. Так вот, наша с вами беда, что предложение сделано и принято еще месяц назад, а испытания от стенда до бездорожья — все сошлись в эти два часа.

Ее глаза изумленно расширились.

— Вы хотите сказать... вы меня испытываете?

— А что мне остается делать? Брать замуж кота в мешке? Я хотел сказать кошку.

— Вы уверена, что кошка пойдет за вас замуж?

— Не забывайте, согласие вы уже дали.

— Хорошо,— зловеще произнесла она.— И что ваши испытания показали?

Алексей загадочно улыбнулся и плеснул себе еще водки.

— Вас очень волнуют результаты испытаний, я вижу? — язвительно спросил он.

— Нет!

— Не лгите. Вы внушили себе, что влюблены в меня, а мнение любимого человека не может быть вам безразлично.

— Ваше мнение, кажется, я уже знаю. Но готова испить чашу до дна. Чтобы у меня не осталось больше иллюзий. А потом... потом я набью вам физиономию.

— Вы очаровательны,— со вздохом признался он.— Вы деликатны и не горды. Но за вашей изящной хрупкостью, Светлана Васильевна, скрывается огнеупорная мощь доменной печи.

— Доменной печи?

— Да.

— Я что-то не совсем понимаю. Это признание в любви или разновидность хамства?

— На ваше усмотрение. Тем более, испытания еще не закончены.

— О боже! — простонала девушка, но румянец удовольствия уже тлел на ее щеках. Она откинула со лба темный, блестящий локон. Безотчетным движением он перехватил ее падающую руку и прижал к губам. Девушка вздрогнула от неожиданности, но с одного взгляда угадала в нем безмолвное восхищение.

— Испытания закончились?

Он помотал головой.

— Что еще я должна продемонстрировать?

— К сожалению, сексуальные способности моей невесты для меня полная загадка. Ни малейшего представления, если не считать оплеухи.

Она резко повернулась и отошла к бару. Он сзади обнял ее узкие, напряженные плечи. Поцеловал.

— Я не могу переломить себя,— прошептала девушка.

— Почему?

Она долго молчала.

— Это надо сделать сейчас?

— Кажется, ты собиралась испить чашу до дна.

Не дождавшись ответа, он отошел и сел в низкое кресло. Она стояла так минут пять, спиной к нему. Потом, словно решившись, опрокинула в граненый стакан бутылку, пока водка не полилась через край. И, страдая физически, насилуя себя, выпила мелкими глотками почти весь. Медленно повернулась к нему.

— Я попробую... выпью чашу унижения до конца.

Язык у нее заплетался, веки тяжелели. С трудом она расстегнула пуговицу на блузке. Другую...

— Довольно,— Алексей поднялся.— Можешь ограничиться оплеухой. Я заслужил, кажется.

— Нет! — Она вскрикнула и с силой толкнула его обратно в кресло.— Я не хочу больше никаких иллюзий! Никаких, слышишь? Не-на-вижу!

Она содрала с себя блузку. Юбка вслед за ней плавно скользнула с бедер в ноги. Она переступила через нее и едва удержалась, чтобы не упасть. Кое-как стащила коротенькую сорочку и осталась перед ним в узких прозрачных трусиках.

Алексей рывком поднялся.

— Прости, если можешь,— пробормотал он и направился к двери. Уже открывая, услышал за спиной плач. Она сидела на тахте, уткнув лицо в колени. Узкие плечи вздрагивали от рыданий. В нем шевельнулось чувство раскаяния. «Что, если подозрения относительно Тэн напрасны? — подумал он.— Тогда эта египетская казнь, которую я устроил, долго будет висеть на совести.»

Алексей вернулся и сел рядом.

— Не уходи,— всхлипывая, чуть слышно попросила она.

— Да.