Лев Ландау

Один из наиболее близких лиц к Ландау по вопросу его поездки за границу в 1957 году сообщил:

«…Было бы неосторожным разрешить Ландау выехать за границу, поскольку нельзя быть уверенным, что он вернется. Он, безусловно, не привязан к семье, а привязанность к сыну не производит впечатления глубокой привязанности отца. Он мало с ним общается и больше думает о своих любовницах, чем о сыне… Обстоятельства, в которых он жил последние двадцать лет, и окружение, которое он себе создал, укрепили и развили в нем характерные для него всегда черты индивидуализма и сознание своей непогрешимости. Поэтому в случае выезда за границу он будет вести себя и выступать только с точки зрения своих личных интересов, вкусов и ощущений».

Снова хочется на минуту отложить в сторону тайное донесение. Судьбе было угодно, чтоб слова о том, что Дау мало общается с сыном, я услышала из уст одного из тех, кого Лев Давидович считал своим другом. Хорош друг, нечего сказать! Я очень хорошо помню этот разговор. Меня тогда поразила какая-то холодная жестокость в тоне, каким все это говорилось, и то, что все это выдумки. Бывая в доме Дау чуть ли не каждый день, я знала, что он уделяет сыну много внимания, воспитывая его не нотациями, что было ему вообще не свойственно, а именно дружеским общением. Так же, как в свое время мне, Дау давал сыну книги, а потом словно случайно заводил о них разговор.

— Надо каждый день строить и созидать свою жизнь, — говорил он нам с Гариком. — За вас этого никто не сделает. И надо постоянно стремиться к счастью, это обязанность человека, его долг. Более того, каждый должен научиться радоваться жизни. А наша система воспитания такова, что нормой считается не жизнерадостное настроение, а сосредоточенно-унылое. Дело доходит до анекдота: гарантией благонадежности советского человека служит выражение лица угрюмое, как у медведя, и одежда самых мрачных тонов. Что называется — делать умный вид. Модель руководителя — именно в том смысле, что только и умеет, что руками водить.

И историю Гарик знал наполовину из рассказов отца, я уж не говорю об эпизодах из жизни героических личностей и о великом множестве исторических анекдотов, которые так любил Дау. Но для секретного агента, сгоравшего от зависти к гениальному физику, равнодушное отношение отца к сыну было веским аргументом: поставив себе целью не допустить Ландау в зарубежную командировку, негодяй идет на прямую подтасовку фактов, на заведомую ложь. Ложь эта выглядит вполне убедительно, потому что сексот близок к Дау, много о нем знает. Верно когда-то было сказано: «Бывали хуже времена, но не было подлей».

Подчеркну, что донесение друга-интеллектуала вдобавок ко всему прочему неверно и в основном утверждении, что Ландау может не вернуться из-за границы. Всем, кто близко знал Ландау, известно, что он, хотя и не осуждал невозвращенцев, всегда говорил, что для него это невозможно:

— Жизнь за границей хороша на непродолжительное время. Меня всегда будет тянуть домой, — говорил он.

Возвратимся к чекистской справке, подготовленной для отдела науки ЦК КПСС. Как тут не воскликнуть: так вот чем, в частности, занимались на Старой площади!