Лев Ландау

«…Корец поставил передо мной вопрос о желательности перехода к агитации масс в форме выпуска антисоветских листовок. Вначале я отнесся к этой идее отрицательно…

…Однако Корец сумел убедить меня. Причем я поставил ему условие, что я ничем, кроме самого текста листовок, не занимаюсь, что он не знакомит меня ни с какими данными о людях, связанных с распространением этих листовок (о существовании которых он мне сообщил), и вообще ничего больше не рассказывает мне об этой деятельности».

Другими словами, Ландау уже тогда хотел бежать от этой опасной игры со смертью.

По версии Михаила Хейфеца, существовал провокатор. В логике ему не откажешь. Он рассуждает так: на вопрос следователя, кто взялся за техническое исполнение дела — изготовление листовки и ее распространение, Ландау ответил, что этих людей Корец ему не называл из соображений конспирации.

«И тогда следователь оставляет допрашиваемого в покое. Следователь обязан назвать допрашиваемому того человека, у которого они нашли рукопись листовки, и проверить, сказал ли молодой профессор правду, уверяя, что не знал о причастности к делу третьего лица. Такого вопроса задано не было! Это совершенно противоестественно, если только не допустить, что этот „третий“ предложил сочинить и распространить листовку по заданию компетентных органов».

Но следователь именно так себя и вел, как он должен был себя вести, по мнению Хейфеца! Он предъявил допрашиваемому листовку. В протоколе черным по белому записано:

«Предъявляем вам документ — текст антисоветской листовки за подписью „Московский комитет Антифашистской рабочей партии“. Вам знаком этот почерк? Чьей рукой написана листовка?

Ответ: Да, знаком. Это почерк физика М.А. Кореца, которого я хорошо знаю.

Вопрос: Корец показывает, что контрреволюционная листовка написана им, и утверждает, что вы являетесь одним из авторов этого антисоветского документа. Вы и теперь будете отрицать предъявленное вам обвинение?»

Прежде чем привести записанный в протоколе ответ Ландау, надо еще раз напомнить, что тексты допросов записывались в переводе на тот канцелярский язык, который был в употреблении.

«Ответ: Я вижу бессмысленность дальнейшего отрицания своей причастности к составлению предъявленного мне контрреволюционного документа. Пытался я отрицать свою вину, будучи уверенным, что следствию этот документ неизвестен. Предъявленная мне антисоветская листовка действительно была составлена мною и Корецом М.А. — участником контрреволюционной организации, к которой принадлежал и я. Эту листовку мы намеревались размножить и распространить в дни первомайских торжеств в Москве среди демонстрантов».