Лев любит Екатерину

Страшно кричал комендант. И совсем не многие смеялись в толпе. Только пришлым и было весело. Каков у них атаман! Каков государь-заступник! Сила в его корне – на десятерых хватит!

Лишь тогда ожила девка, когда коменданта потащили веревкой наверх, под самые небеса. Лежа на спине, смотрела на его дергающиеся сапоги. А над ней наклонялись воровские хари: «Хочешь еще?» И затыкали крик обратно в рот.

После того как крепостицу зажгли, Самозванец осведомился, как она называлась. Ниже-Озерная. А коменданта фамилия Харлов. Жонка же его – Лизавета.

Бабочка ему приглянулась. Грозным рыком отогнал от нее свою сволочь. Велел руки связать, накинуть на плечи овчинный тулуп и вести среди пленных. А прежнюю свою любовницу, вдову майора Веловского из Рассыпной, приказал удавить, чтоб не мешалась под ногами.

Дальше прямой злодейский тракт пролегал на крепость Татищеву, где комендантствовал отец Лизы полковник Елагин, а при нем мать Аграфена Семеновна, да семилетний брат Егорка, да полуслепая тетка.

Полковник не знал о судьбе зятя и дочери до тех пор, пока казаки не стали, как флагом, размахивать шестом с кожей мертвого Харлова. А потом не подвезли под стены Лизу, сидевшую на кобыле лицом к хвосту, что, по их воровскому разумению, неоспоримо свидетельствовало об ее бесчестии.

– Сдавайтесь! Сам государь здесь! – кричали они.

В ответ с насыпи недружно плюнули огнем пушки. Одно ядро полетело к лесу. Другое попало есаулову коню под ноги, завертелось, пуская дымы, и стухло, не разорвавшись.

Среди осаждающих поднялся хохот.

– Батюшка, не отворяйте ворота! – крикнула Лиза. – Они все равно всех убьют!

Молодой чернявый есаул оходил ее нагайкой и, подхватив кобылу под уздцы, погнал обратно в стан мятежников. В это время с задней стороны крепости запылали скирды сена, подожженные башкирами. Огонь перекинулся на деревянную стену, солдаты побежали тушить, а Самозванец не замедлил ударить из трофейных пушек по воротам. Створки рухнули. Навстречу нападавшим вырвался отряд крепостных казаков, которые немедля переметнулись на сторону Злодея.

– Любо! Любо! – кричали они. – У нашего Батюшки вина много!

Начался грабеж. Солдат без особого сопротивления повязали и привели пред ясны очи государя Петра Федоровича. Тот, по своему обыкновению, залез на церковную паперть. Из комендантского дома вынесли широчайшее кресло, обитое тертым бархатом, видавшее виды, рассохшееся, но кое-где сохранившее позолоту.

На этом-то кресле матушка, бывало, качала Егорку. На этом-то кресле Лизу поцеловал впервые муж. На него-то ныне взгромоздился Злодей. Справа встал казак с булавою, слева башкир – с серебряным топором. Подводимых к Пугачеву тыкали головой в землю, а затем, в зависимости от суда, либо волокли к виселице, ладно пристроенной тут же под церковной застрехой, либо позволяли целовать ручку.

– Злая у вас крепость, – молвил Самозванец толпе. – Долгонько мне, своему законному государю, не отворяли!

Жители попадали на колени. Бабы стали подвывать, мужики валить все на начальство. Несколько солдат и башкир, державших сторону коменданта, Пугачев приказал вывести в поле и расстрелять. Офицеров всех повесить. Вместе со стариком Елагиным до последнего дрался бригадир барон фон Билов, продолжавший выкрикивать немецкие ругательства, пока ему не снесли шашкой голову.

– Сколько же басурманов на русскую шею! – рассмеялся Злодей, показывая ровные белые зубы. – Немчуры пропасть!

Народ одобрительно загудел.

– А ты навел на нас татарву да башкир-кровопийц! – не стал молчать полковник.

– Эй, дядя, – оборвал его Пугачев, – не я, а ты от крови отяжелел, как бурдюк. Скоро в ворота не пройдешь! Облегчите-ка его, ребята!

Казаки кинулись исполнять приказ. Но Лиза повалилась в ноги Самозванцу, прося за родных. Уже и мать ее, комендантшу, привели на паперть, и Егорку сами же бабы выпихнули из гурьбы чумазых детей – боязно за своих, чтобы чужого прятать. Только полуслепая тетка затерялась где-то, ее счастье.

– Ну, выбирай! – широким жестом Самозванец обвел пленных. – Одного, ради твоей красы, пощажу. Щедрый дар, не зевай, девка!

Холодом повело у Лизы по губам и подумалось, что сейчас грянется она оземь, не снеся царской милости. А комендант с комендантшей подтолкнули Егорку в спину, мол, мы пожили, дочка, забирай брата. Мальчик ткнулся головой в церковные ступеньки, прижался к ногам сестры, зыркнул волчьими глазенками вокруг, всех ли запомнил?

Дробью раскатился барабан. Полковника потащили к колодцу да там же и освежевали. Бросили еще живого в снег, чего возиться? Дико закричала Аграфена Семеновна, рванулась к мужу – налетела на башкирскую саблю.

Так и остались брат и сестра стоять, обнявшись, на паперти. Вчера она была вдова, а сегодня оба – сироты.

Пьют-гуляют Воскресенский и Авзяно-Петровский заводы. Плачет Усть-Катавский. Грозно молчит Богоявленский. Ждет вестей.