Лев Незнанский. Жизнь и думы. Книга 1(СИ)

Описывать камень не берусь, поскольку это совершенно конкретная пластика типажа. Будет возможность - сделаю фотографии и пришлю, но до того предстоит тонировка, поскольку камень не натуральный, рыхлый и бесцветный. Свой же пластический принцип описать могу точно, поскольку без оного я не мог бы сделать ни одного движения, правда, он включает в себя и философско-эстетический подход: "Двойственность мира и возможности выразительности вогнутых поверхностей". Звучит пока мудрено, надеюсь, упростится и название, смысл же с том, что гармонию мира я понимаю как симметрию, когда каждое явление имеет противоположный знак, вот почему и камни стали двуликими.

Мои камни-формы имеют только вогнутые поверхности, на языке математики - отрицательные, и, как я понимаю, максимально выразительные. Эти поверхности могут быть свойственны только искусству, природа не оперирует ими, т.к. они требуют максимальных энергетических затрат.

Выяснилось, что никаким иным человеческим материалом, кроме русского, не владею, и за пределами русского знать ничего не знаю. Вот почему вся моя пластика - русская жизнь. Планы очень серьезные, - и в пластике, и вне ее. Сейчас же я получаю одни радости от работы.

Изумление и восторг, боль и страдание я видел на лицах своих редких, но чутких зрителей, есть ли большая награда? Я знаю, как много забот и мучений впереди, но дай Бог поначалу дожить до тревог выставки.

Возможно, несколько раньше подготовлю к изданию и переведу на английский рукопись "Плохие" письма из Израиля", положив в основу те письма, что написал здесь. Возможно, за это возьмется мой приятель, теперешний профессор Мексиканского университета, ранее изъявлявший такое желание.

Все это я так подробно докладываю вам, поскольку невольно связываю с вашим будущим, независимо от того, быть вам в Штатах, или где в другом месте. Я рассматриваю всю свою творческую работу и как точки опоры для нашей встречи в будущем. Это здорово подстегивает.

Тем временем инфляция начинает "доставать" и нас, усложняя возврат в Иерусалим, почти лишив мобильности. Минибус стоит, литр бензина стоит уже 7 лир, унылая картина. Я уже не могу просто так навестить в Тверии единственно близкого человека и прекрасного поэта Анри Волохонского, с которым мы затеяли присмотреть для покупки усадьбы вблизи Тверии, под многолетний банковский кредит. Если суждено будет остаться, то единственный шанс - это работать на собственной земле и жить в собственном доме, в свободное время занимаясь своим делом.

27 февраля 1978

Аршах

... В продолжение портретов "замечательный людей". Сегодня вдруг вспомнилось имя "профессор Тавгер". Вспомнилось, что в пору жизни ульпановской имя Тавгера почти не сходило со страниц русских газет: не ученая, научная известность, а скандальная популярность. Понять было трудно. Профессор демонстративно живет на кладбище в Хевроне. Профессор отказывается подчиняться властям. Профессор вновь под полицейским арестом. Профессор призывает к неподчинению властям, черт знает что - уголовная хроника!

Впрочем, я столь был захвачен собственными делами, что вникать не пришлось. Только однажды всплыло имя Тавгера, когда Овсей Гельман сбивал втихаря группу из ульпановской публики для поездки в Хеврон с ночевкой и посещением Тавгера на кладбище. Накануне отменили по соображениям безопасности: в районе Хеврона начались волнения.

И вот сегодня, в ходе своих токарно-слесарных работ, размышляя о серии своих персонажей в "Плохих письмах", подумал, что жаль, если в ней не будет представлен Тавгер. Совершенно невольно составился образ цельной, сильной фигуры, отшельника и воителя, некого грозного ниспровергателя, подобно еврейским пророкам.

На всякий случай спросил я Льва Диаманта, проходившего мимо, когда я работал у тисков под навесом: знает ли профессора Тавгера? - "Знаю, очень хорошо знаю", - хитро расплылся в улыбке Ленька, так здесь прозывается в просторечии доктор физики Лев Диамант, и прошел в столярку. Несколько минут выла пила, возвращается. Шутишь?, - "Нет же, серьезно, знаю, а зачем тебе?" - Хочу познакомиться. "Не стоит, - еще более залукавился прохиндейски, - Тавгер, как тебе сказать, человек не серьезный (увидев мое удивление), - интересный, но ..." и изобразил рукой нечто обозначающее ветреность и не заслуживающее внимание. Спустя час, уже в помещении, остановившись у токарного станка, на котором я работал, разговор продлился.