Лев правосудия

На кольцо я после этого даже смотреть не хотела, но и не выбросила. Мне мерещилось в нем что-то знакомое, но что именно? Может быть, мы восхищались им в витрине ювелирного магазина? У меня не было об этом никакого воспоминания, так как обычно я не ношу украшений, только с целью маскировки. Я никогда не мечтала об обручальном кольце, как иные девушки, которые уже в школе планируют, сколько бриллиантов они для него хотят. Слишком отчетливо я помнила блестящие кольца на отрезанном пальце моей мамы и не воображала, будто замужество обеспечивает женщине защиту.

На свадьбе Риики я ужасно напилась и чуть не оказалась в постели с кузеном жениха, который едва достиг совершеннолетия, но в последний момент сообразила дать задний ход. От меня юноше был бы только вред, и для меня он стал бы помехой. Нравственным похмельем страдала два дня.

К счастью, дела с рестораном почти не оставляли нам времени для отдыха. Персонал укомплектовали. Повар, который готовил горячую пищу во времена «Чез Моник», и два официанта захотели вернуться к нам, хотя Моника и рассказала им, что бизнес-идея нового ресторана иная. Однажды вечером, привинчивая ручки к посудному шкафу, мы взялись придумывать для него название.

— Ресторан не может бесконечно оставаться безымянным, — проворчала я, когда мы перебирали идеи, одна грандиознее другой.

Рука Моники замерла.

— Безымянный… А ведь неплохо звучит! Подумай-ка: мы предлагаем пищу, у которой имя производителя не имеет значения, это не какой-нибудь «Биф Веллингтон» или «Захер», а еда, которую обычные люди готовили много сотен лет, деликатесы простого народа. В названии «Чез Моник» подчеркивалась моя персона, этакий проклятый бренд. Здесь же выражается совсем противоположное. Значение имеет не тот, кто готовит, а только вкус и происхождение еды.

— Эй, финская шведка, ты, пожалуй, не знаешь второго значения слова «безымянный»? Оно означает трусики.

Моника засмеялась.

— Хилья, дорогая, ты всегда так умеешь подбодрить. Совсем не помешает, если название ресторана будет чуточку игривым. И пожалуй, в современном мире упомянутая деталь гардероба демонстрируется вполне открыто и никто больше не стесняется говорить о ней прямо.

— Но «Безымянный» звучит невыразительно. Как это было бы по-французски?

— «Санс ном»… — задумчиво ответила Моника.

Это, можно сказать, была та же идея, что и «Чез Моник», только вывернутая наизнанку.

Так ресторан стал «Безымянным» по-французски. Моника настаивала, что открытие должно произойти восьмого октября, в мои именины. До этого мы собирались посетить, представляя нашу концепцию, ярмарку продуктов в Турку. Я пыталась отговорить Монику от этой мысли, так как с точки зрения безопасности ярмарки занимали самое последнее место, но Моника ни о чем не беспокоилась.

Сначала она отказалась даже установить в «Санс ном» камеры наблюдения или сигнализацию на случай ограбления, но в первых числах сентября произошло кое-что, заставившее ее изменить мнение. Дождливым утром в среду подъехав к ресторану, мы увидели, что большое окно у главного входа разбито.

Я не знала, что искали воры. Внутренняя отделка зала была еще не закончена, алкогольные напитки не завезены на склад. Кухонное оборудование уже находилось на местах, но его не повредили. Единственным свидетельством взлома, наряду с осколками стекла, были следы пары грязных ботинок: в каждом помещении и в туалетах для клиентов, еще не обложенных кафелем, а также в аскетичных комнатах для персонала. В замке двери черного хода обнаружились свежие царапины: надо думать, взломщики попались не слишком умелые.

— Не вызвать ли нам полицию? — спросила Моника.

Что я могла ответить? Может, кто-то хотел лишь перекусить и найти место для ночлега? На заднем дворе часто околачивались пьяницы, иные и ночевали в ящиках с газетами. Не исключено, что кто-то из них хотел сырой осенней ночью укрыться в тепле. Хорошо было бы поговорить с этими типами, но они куда-то исчезли. Полицию взлом почти не заинтересовал: даже отпечатки пальцев не стали снимать, только призвали заново застеклить окно и приобрести камеры наблюдения. Похожих взломов, по слухам, последнее время не случалось, но они свяжутся, если что-нибудь выяснится.

Во второй половине дня в дверь постучали. Нас навестил один из тех алкашей, по имени Вейкко, — вполне безобидный тип, который во хмелю не дебоширил, а сидел на складном стульчике и смотрел на море.

— Заходи, — приветливо сказала я, но Вейкко остался в дверном проеме и показал на окно, которое я временно прикрыла картоном.

— Серьезный урон нанесли эти озорники.

— Ты видел, кто разбил окно?

— Они были бритоголовые, возможно тяжелоатлеты, здоровенные, как шкафы. Им не посмеешь возразить. Они причинили какой-то ущерб?

Вейкко проснулся в два часа от шагов и бренчания. Бритоголовые сначала пытались взломать заднюю дверь, но не преуспели. Тогда они обошли здание спереди, и Вейкко осмелился проследить за ними из-за угла.