Лев Рохлин

– Не вы первые, кто пытается выяснить мои политические взгляды. Но сколько бы раз я ни говорил об этом, всегда вижу неудовольствие на лицах. Мне кажется, что спрашивающим хочется обязательно приспособить политические взгляды под какой-то определенный цвет – красный, белый, черный… Похоже, это связано с бедностью нашей политической истории, которая приучила людей к совершенно определенным цветам и заведомо не предполагает ничего другого. Меня все время пытаются заставить поклясться в любви к тому или другому цвету. Но я всегда говорю, что я не признаю внешних оттенков. Меня волнует суть вещей. Если под красным знаменем идут люди, которые сумели обеспечить процветание страны, ее безопасность, и накормить народ, как это происходит в Китае, я за этих людей и за цвет их флага. Если такие же люди идут под каким-то другим флагом, я за них. Других причин для определения своего отношения к тому или другому цвету знамен, к той или иной политике, которая проводится под ними, я не вижу.

Мой уход из «партии власти» был предопределен поведением ее лидеров. Я пришел в эту партию такой, какой есть. Своих взглядов не менял и не скрывал их. Я искренне верил в возможность работать на страну, на ее безопасность. И меня не волновали политические страсти. Я профессионал и знаю свое дело. Знаю, что нужно для обеспечения безопасности страны. Но оказалось, что «партии власти» этого не нужно. Ее лидеры не поддержали меня ни в чем, даже в вопросах борьбы с коррупцией.

Если сегодня говорят, что я левый, красный, пусть говорят. Если левые и красные против развала страны и армии, я за них. Если они готовы взять на себя ответственность за судьбу народа и обеспечить его лучшую долю, я с ними. Если кто-то другой готов взяться за это, какие могут быть возражения? Выбор должен сделать народ. А время рассудит. Сегодня время судит не в пользу режима. Значит, он должен уйти. Не потянут те, кто придет на смену, они тоже должны будут уйти. Вот за такую демократию лично я готов голосовать двумя руками. Думаю, что большинство населения – тоже».

От Движения общественного – к политическому

Деятельность молодого, набирающего силу Движения стала объектом внимания не только его сторонников, но и тех, кто не собирался «за просто так» отдавать награбленное, а тем более уступать захваченную у народа власть. Зловещее указание президента «смести» проводилось в жизнь. Это мы особенно чувствовали на этапе регистрации оформления документов в Министерстве юстиции России. Делалось все, чтобы ДПА не имело статуса юридического лица. Ему было отказано в регистрации. Наряду с этим власти развернули кампанию шантажа и попыток дискредитации лидера Движения и его соратников, в стране пошли гонения на офицеров и генералов, поддержавших Движение, некоторых предупредили об увольнении из Вооруженных Сил. Рохлину угрожали и настаивали отказаться от общественно-политической деятельности.

В ответ на отказ в регистрации Движения, главным поводом к которому было, по заявлению чиновников Минюста, «несоответствие программных установок, определенных Учредительным съездом, и способов их достижения, содержащихся в Уставе», лидер ДПА поставил задачу перед соратниками привести все в соответствие. Но не ценой изменения стратегических целей, а изменением статуса организации с общественной на политическую.

Начали готовить новый съезд, на котором было решено внести поправки в Устав ДПА. Как уже стало традицией, на выполнение любой крупной задачи Рохлин отводил два месяца. 25 декабря 1997 года созвали 2-й съезд, на который уже прибыло 87 делегатов от 65 региональных отделений и 18 общественных объединений, входящих в состав Движения. В докладе Рохлина мы услышали как прежние призывы бороться за возрождение армии и флота, требовать отстранения действующего политического режима от власти во главе с президентом Ельциным, так и новые. С трибуны звучат слова о возможности и необходимости отстаивать свои интересы любыми конституционными методами. Уже тогда генерал поставил перед Движением задачу – вывести на улицы и площади городов миллионы угнетенных трудящихся, и не уходить, пока режим не сдастся.

Как военный человек, Рохлин понимал, что народные волнения общероссийского масштаба, несомненно, вызовут защитную реакцию режима. Ельцин, предвидя ситуацию политической активизации масс, начал наращивать полицейские силы, параллельно самым безжалостным образом сокращая численность военнослужащих, как наиболее социально опасного слоя граждан страны. Штаб ДПА, осознавая, что возможны столкновения между манифестантами и сторонниками президента, дал во все свои организации команду развернуть разъяснительную работу с силовиками. Мы питали надежды, что в критический момент милиция и войска МВД станут на сторону простого народа. «У омоновцев тоже есть жены и родители, которые, как и все, нищенствуют и недовольны бандитским режимом», – рассуждал Лев Яковлевич.