Лев Святого Марка. Варфоломеевская ночь

– Мне теперь легче, – сказала она, – но я не могу без ужаса вспомнить, что погиб мой дорогой отец. Что касается де Паскаля, то я жалею в нем храброго воина, но и только; вы уже знаете, что сердце мое ему не принадлежало.

В это время вернулся Пьер.

– Ну, какие новости? – спросил его Филипп.

– Плохие, сударь. Избиение произошло с согласия короля, и даже в Лувре все дворяне-гугеноты убиты, и некоторые, как говорят, на глазах молодой королевы Наваррской, которая со слезами тщетно молила пощадить их. Король Наваррский и его кузен Конде арестованы; говорят, что и их убьют, если они не перейдут в католичество. Убийства происходили во всех частях города, гугенотов повсюду вытаскивали из домов и убивали с их женами и детьми. Даже сам король, увлекшись происходившими на улицах кровавыми сценами, в каком-то опьянении схватил аркебуз и начал стрелять из окна Лувра в бегущих мимо гугенотов. Говорят, что тела адмирала и других вождей гугенотов притащили во дворец и что король, королева-мать, придворные дамы и дворяне ходили смотреть на них и издевались над ними. Париж с ума сошел, сударь, и говорят, что по всей Франции разосланы приказы избивать гугенотов.

Филипп сделал Пьеру знак выйти.

– Вы видите, – сказал он Кларе, – что в Лувре вы не найдете защиты, если не откажетесь от своей веры.

– После смерти де Паскаля мне нечего делать в Лувре, – ответила она. – Теперь король может принять меня, как сироту, под свою опеку и отдать все мои поместья кому-нибудь из своих любимцев, но я должна смириться с этим.

– При настоящем положении дел вам следует ехать с нами переодетой.

Клара задумалась.

– Но это так странно, так несвойственно девушке, – застенчиво прошептала она.

– В таком случае, графиня, – сказал Филипп, схватив ее руку, – вы должны дать мне право защищать вас. Странно говорить о любви в такое время, но вы ведь знаете, что я люблю вас. Вы были богатой наследницей и по положению стояли выше меня, и я никогда не сказал бы вам того, что говорю теперь, но общая опасность уравнивает наше положение. Я люблю вас всем сердцем, и мне кажется, что сам Господь свел меня с вами.

– Это так, Филипп, – сказала она. – Сам Бог послал вас дважды спасти мне жизнь. Я не буду говорить вам о своих чувствах, но у меня нет никого на свете, кроме вас. И я уверена, что если бы отец мой видел теперь мое положение, он одобрил бы меня. Отныне я ваша невеста и последую за вами всюду.

Филипп нагнулся и тихо поцеловал ее.

– Я позову Пьера сюда, – сказал он. – Если его заметят у дверей, мы привлечем к себе внимание.

И он отворил дверь и позвал Пьера.

– Пьер, – сказал он, – графиня де Валькур моя невеста.

– Давно бы так, сударь, – сказал Пьер. Он подошел к Кларе, протянувшей ему руку, и почтительно прикоснулся к ней губами.

– Сударыня, – сказал он, – с этого дня моя жизнь принадлежит и вам. Может быть, нам грозит еще много опасностей, но я надеюсь, что мы счастливо избежим их.

Когда настала ночь, беглецы наши переоделись в свои обычные платья и осторожно прошли к лестнице, примыкавшей к крепостной стене; прикрепив к брустверу веревку, они один за другим перебрались через стену и после трехчасовой ходьбы прибыли в деревню, где Пьер оставил лошадей. Филипп устроил из своего плаща сиденье для Клары за своим седлом, и скоро беглецы уже мчались по большой дороге на юг. Избегая больших городов, они останавливались только в деревнях, где религиозная вражда была гораздо слабее, и скоро убедились, что вести о парижских событиях еще не дошли сюда.

Пьера много расспрашивали о свадебных торжествах в Париже, и все радовались союзу, который обещал Франции прочный мир. Клару всюду принимали за сестру Филиппа, и хозяйки старались угодить этой бедной грустной девушке. Из опасения встречи с солдатами, сторожившими мосты, наши путники избегали их и переправлялись через реки или на пароме, или вброд.

Через неделю они прибыли наконец в замок Лаваль, проехав больше двухсот миль.

В воротах замка Филиппа весело приветствовали четыре воина.

– Графиня дома? – спросил он, слезая с лошади.

– Да, сударь, она вчера вернулась из Ла-Рошели. Говорят, в Пуатье и в Ниоре католики опять напали на гугенотов. Хотя графиня и не верит этому, а мы все-таки поставили у ворот стражу и подняли мост.

– Боюсь, что это правда, – ответил им Филипп.

Графиня встретила его в зале.

– Тетя, – сказал он, подводя к ней Клару, – позвольте поручить вашему вниманию и любви графиню Клару де Валькур, мою невесту. Я приехал с очень недобрыми вестями, но умоляю вас прежде всего отвести ей комнату, – она в большом горе и очень утомлена.

– Боже мой!.. Франсуа умер? – тихо воскликнула графиня, побледнев от ужаса.

– Надеюсь, что нет, тетя.

– Я останусь здесь, Филипп, с позволения графини, – сказала Клара. – Не оставляйте ее в неизвестности ради меня.

– Благодарю вас, Клара, – сказала графиня, усаживая ее на диван. – Ну, Филипп, говорите мне все самое худшее, не скрывая ничего.

Филипп рассказал о зверском избиении гугенотов в Париже. Графиня не верила своим ушам.