Лев Толстой. «Пророк без чести»: хроника катастрофы

Следует иметь в виду, что в Церковь всегда с большой осторожностью относилась к вынесению приговора об анафеме (впервые это слово начинает использоваться в постановлениях соборов с IV в.). Главным критерием для этого служила оценка степени опасности того или иного учения для церковного сообщества, а также степень упорства определенного лица в проповедуемом учении. Таким образом, Церковь опиралась на слова Самого Христа: «…если и Церкви не послушает, то да будет он тебе как язычник и мытарь» (Мф 18:17).

Эта мысль ясно выражена и в «Духовном регламенте»: «Ибо не просто за грех подлежит анафеме, но за явное и гордое презрение суда Божия и власти Церковныя с великим соблазном немощных братий, и что тако воню безбожия издает от себя»[525].

Духовный регламент – основополагающий документ, вплоть до 1917 г. определявший правовое положение Русской Православной Церкви в Российской империи. Текст Духовного регламента был подготовлен в 1718–1721 гг. архиепископом Феофаном Прокоповичем и отредактирован Петром I.

Таким образом, анафема или отлучение («предание сатане», по выражению ап. Павла, ср. 1 Кор. 5:5) – последняя, крайняя, самая строгая мера, применяемая к вразумлению виновного, когда по отношению к нему использованы все прочие меры исправления: «…анафема не то ли значит, чтобы такой-то был предан диаволу, не имел участия во спасении, был отвержен от Христа?»[526]

Следует иметь в виду, что церковная анафема провозглашалась далеко не для всякого еретического учения и лица – его носителя, а в первую очередь по отношению к людям, которые упорствовали в доктрине, соборно осужденной Церковью, и отвергали саму возможность покаяния для себя перед Церковью, когда осужденное учение носило прямо богоборческий характер, отрицало само понятие «благодать», т. е. имело черты такого антицерковного противоборства, которое не простится ни в сем веке, ни в будущем (Мф. 12:32): «Когда Церковью предается анафеме какое-либо учение – это значит, что учение содержит в себе хулу на Святого Духа и для спасения должно быть отвергнуто и устранено, как яд устраняется от пищи. Когда предается анафеме человек – это значит, что человек тот усвоил себе богохульное учение безвозвратно, лишает им спасения себя и тех ближних, которым сообщает свой образ мыслей»[527].

Уже подчеркивалось, что анафема или отлучение имела крайне тяжелые церковно-канонические последствия для отлученного, который не допускался до участия в христианском богослужении и таинствах, в первую очередь в таинстве Евхаристии, и даже не имел общения с членами церковной общины в быту, ибо св. апостол Павел повелевает членам церковной общины не есть и не пить с блудниками, лихоимцами, идолослужителями и т. д. (1 Кор. 5:11). Именно поэтому Церковью рассматривалось как преступление и общение с отлученным. Поминовение отлученного в Церкви становилось невозможно, он по смерти лишался церковного погребения.

Можно предполагать, что составление и церковное совершение чина торжественного анафематствования еретиков стало развиваться после VII Вселенского Собора. После крещения Руси в Русскую Церковь пришел и чин «Торжества Православия», совершавшийся в первое воскресенье Великого поста.

В практике Православной Церкви анафема была не столько наказанием, сколько предупреждением человека, в отличие от практики Церкви Католической, в которой часто слово «анафема» заменялось термином «проклятие». Именно поэтому для анафематствованного, отлученного, двери Церкви были закрыты не навсегда, при условии его искреннего покаяния и выполнения необходимых церковных предписаний, в первую очередь и как правило – публичного покаяния[528].

А было ли проклятие?

«Боже мой, как могло это случиться, что вы, такой добрый и хороший человек, могли подпасть под проклятие, которое внесло мрак в вашу душу, стремящуюся всегда к добру».

Из письма А. А. Толстой Л. Н. Толстому (1903).

Учитывая сказанное, следует отметить ряд дополнительных особенностей акта 1901 г.

С одной стороны, это торжественное официальное заявление высшего церковного органа высшей церковной власти. На этот счет нет никаких сомнений, именно поэтому в тексте документа приводятся имена тех лиц, которые его подписали. С другой стороны, заявление не содержит ссылок на церковные каноны, которые доказывали бы факт еретичности взглядов Л. Н. Толстого. Очевидно, это сделано по дипломатическим соображениям – убрать из документа любые ассоциации с формальными прецедентами, т. е. с официальными отлучениями.