Лев Троцкий. Оппозиционер. 1923-1929

Каменев и Муралов вылезли из машины и направились вместе со Смилгой к нему на квартиру (в центре Москвы, между Кремлем и Охотным рядом), где застали не менее драматическую сцену. Из окна квартиры с раннего утра был вывешен плакат с лозунгом «Выполним завещание Ленина!», вместе с портретами Ленина и руководителей оппозиции. Взобравшиеся на крышу дома какие-то люди пытались крючьями сорвать лозунг и портреты, а находившиеся в квартире жена Смилги и другие женщины мешали им через окно половой щеткой. Толпа наблюдала за происходившим со смешанными чувствами. В конце концов в квартиру Смилги ворвалась группа из 15–20 человек. Все они были военными — слушателями Школы красных командиров имени ЦИК СССР и Военной академии, в свое время основанной Троцким. С крыши удалось с большим трудом зацепить портрет Ленина, причем он был разорван в клочья. Вместе с плакатами остатки портрета вождя были вытянуты наверх, а сами красные офицеры, ворвавшиеся затем в квартиру, устроили в ней погром. «На полу остались доски, щепы, крючья, битые стекла, разрушенный телефон и пр., в качестве свидетельства героических действий в честь Октябрьской революции», — писали оппозиционеры в жалобе в Политбюро и Президиум ЦКК[648].

Инциденты происходили и в других частях города. Возле гостиницы «Париж» демонстранты несколько минут слушали выступавшего с балкона Преображенского, которого в конце концов, после «бомбардировки» льдинками и гнилым картофелем, «захватили в плен», но вскоре отпустили (находившаяся здесь же жена Троцкого Наталья Седова во время «захвата» была сбита с ног толпой). Член партии А. Николаев писал в заявлении в ЦК ВКП(б), что на его квартиру на углу Бауманской и Бакунинской улиц, с балкона которой свисали оппозиционные лозунги и портреты Ленина, Троцкого и Зиновьева, был совершен налет, которым руководил секретарь райкома партии А. М. Цихон. В ответ на протесты Николаева и его семьи Цихон закричал: «Молчи, сволочь, ты не делал революцию!»[649] Николаеву и его жене угрожали арестом[650]. Николаев был членом партии с 1913 г. и революцию «делал».

Попытки оппозиции в Москве организовать свою, отдельную от общей демонстрацию были пресечены в зародыше. Демонстрантов разгоняли, заталкивали в подъезды и избивали. Некоторые были арестованы, правда, вскоре отпущены. Такие же сцены разыгрывались в Ленинграде, куда на годовщину выехали Зиновьев и Радек. Оба были задержаны милицией и отпущены только после окончания демонстрации. Самих же оппозиционных демонстрантов, подошедших к площади Урицкого, оттеснила, а затем взяла в плотное кольцо конная милиция. Многие участники были арестованы и избиты[651]. Тем не менее из Ленинграда Зиновьев, исполненный оптимизма, написал Троцкому: «Перелом большой в нашу пользу. Ехать отсюда пока не собираемся»[652]. И, бросив письмо в почтовый ящик, немедленно отбыл в Москву, куда прибыл еще до получения Троцким оптимистического письма[653].

Вечером 7 ноября на квартире Смилги состоялось совещание лидеров оппозиции (по классификации ОГПУ — Политического центра) с активистами. Обсуждение итогов контрдемонстрации породило серьезные разногласия. Зиновьевцы стали бить отбой во имя единства партии. Троцкий, следуя своей манере выражаться литературно и витиевато, завел разговор о «большом колесе» и «малом колесе» (рабочем классе и партии). Оба колеса находились во взаимодействии. Каждое могло повлиять на другое и повернуть его в ту или иную сторону. В данном же случае «большое колесо» (рабочий класс) должно было бы повернуть «малое колесо» (партию) в «правильную сторону», а оппозиции предназначалась роль толкача[654].

8 ноября Троцкий написал то ли небольшую статью, то ли тезисы (основные положения были пронумерованы) под названием «После словесного зигзага влево — глубокий сдвиг вправо»[655], где пытался проанализировать причины враждебного отношения большинства к праздничным лозунгам оппозиции. Троцкий пробовал оценить расправу с оппозиционными демонстрантами с догматической классовой точки зрения. «Бешеный натиск на оппозиционные плакаты прямо продиктован классовыми интересами кулака, нэпмана и бюрократа… — писал Троцкий, абсолютно не понимая Сталина и смысла происходивших событий. — Натиск на ленинские лозунги оппозиции произвели худшие элементы сталинского аппарата в союзе с прямыми отбросами мещанской улицы».