Лев Троцкий. Революционер. 1879–1917

Косвенным прощупыванием возможности такого сотрудничества можно также считать открытое письмо Ленина Борису Суварину, который, как хорошо было известно Ленину, поддерживал связь с Троцким. Ленин писал, что Троцкий «понемногу движется влево и предлагает даже порвать с вождями русских социал-шовинистов, но он не говорит нам окончательно, желает ли он единства или раскола по отношению к фракции Чхеидзе»[915] в Государственной думе. Со стороны лидера большевиков это были совершенно для него необычные, весьма много обещающие авансы по отношению к столь ненавистному для него в недалёком прошлом деятелю.

Троцкий, однако, выжидал. Его отделяли от Ленина не только сохранявшиеся принципиальные разногласия, но, главным образом, нежелание попасть в прямую зависимость от руководителя экстремистской фракции, превратиться в деятеля второго ранга, что было бы неизбежным в случае присоединения к большевикам. Такая позиция Троцкого была тем более оправданной, что сам Ленин в этом вопросе не был последователен и, уведомляя о своём желании сблизиться с Троцким, продолжал навешивать на него ярлыки, объявляя «каутскианцем»[916] (во время мировой войны у Ленина, кажется, не было более ругательного слова).

Между тем публикации в «Нашем слове» сделали Троцкого в глазах французских властей крайне нежелательным элементом. В сентябре 1916 г. Троцкий был вызван в префектуру Парижа, где ему выдали предписание о немедленной высылке его из пределов Франции. Не помогло и вмешательство депутата-социалиста Жана Лонге (внука Карла Маркса), явившегося с протестом против проведения этой акции к премьер-министру и министру иностранных дел Аристиду Бриану[917]. Префектура информировала Троцкого, что он высылается из Франции в любую страну по его собственному выбору. Но его тут же предупредили, что Великобритания и Италия отказались предоставить ему убежище. Вслед за этим в визе отказала Швейцария. Оставалась Испания, куда Троцкий выехать отказался, считая её европейской провинцией. Тем не менее в какой-то момент на квартиру к Троцкому явились два инспектора полиции и препроводили его на скорый поезд, шедший к испанской границе. Здесь высылаемого перевели, причём фактически нелегально, из французского пограничного пункта Ирун в лежавший по ту сторону границы испанский город Сан-Себастьян (точнее, показали ему, как можно без документов проехать на трамвае через границу из одного пункта в другой). Франко-испанская граница почти не охранялась, тем более что нередко одна часть посёлка или городка находилась на французской, а другая — на испанской территории.

Из Сан-Себастьяна Троцкий отправился в Мадрид, откуда вновь обратился с просьбами о визах в министерства иностранных дел Швейцарии и Италии. Одновременно он написал открытое письмо французскому министру и лидеру социалистической партии Ж. Гэду, в котором объявил о «падении и позоре» французского социализма. «Изгнанный Вами, — завершал он письмо, — я покидаю Францию с глубокой уверенностью в решительной победе. Через Вашу голову я посылаю братский привет французскому пролетариату, который пробудится для великих достижений без Вас и против Вас»[918].

Троцкий поселился в небольшом дешёвом пансионе, где прожил полторы недели, посещая богатейшие музеи и великолепные памятники средневековой архитектуры испанской столицы. Виз он так и не дождался, а в один прекрасный день за ним опять пришли «два очень определённой внешности молодчика»[919]. На этот раз в мадридской префектуре ему вначале было заявлено, что он должен «незамедлительно» покинуть Испанию, но до того, как это произойдёт, свобода Троцкого будет подвергнута «некоторым ограничениям». Из префектуры его прямиком отправили в тюрьму, в которой он, правда, провёл всего три дня, после чего был выпущен под полицейский надзор.

В Мадрид приехала Наталья с сыновьями, и всё семейство было отправлено в порт Кадикс. После протестов, запроса республиканского депутата Кастровидо, внесённого в Кортесы (испанский парламент), и нескольких недель ожиданий ему было определено новое место высылки: Барселона.