Лев Троцкий. Революционер. 1879–1917

Троцкий является главным или побочным персонажем массы художественных произведений, начиная с восторженных его описаний в стихах и прозе Ларисы Рейснер и завершая полусатирическими и полусочувственными образами в произведениях Дж. Оруэлла «1984» и «Скотный двор». В советской художественной литературе с конца 20-х гг. упоминание имени Троцкого как положительного персонажа, естественно, было запрещено. Только некоторым авторам во времена «оттепели» и непосредственно после нее удалось включить в свои произведения образы, в той или иной степени напоминавшие этого большевистского лидера в период Гражданской войны. Одним из таких произведений стала повесть Василия Аксенова «Дикой». Сюжет отчасти совпадал с сюжетом в воспоминаниях Троцкого, где он рассказывал о своем выступлении перед арестованными красноармейцами-дезертирами [17] . У Аксенова в повести приехавший московский начальник назван комиссаром (нарком Троцкий – это и есть народный комиссар). «Он подъехал в большой черной машине, сверкавшей на солнце своими медными частями. Он был весь в коже, в очках и, что очень удивило нас, абсолютно без оружия». И спутники его тоже не были вооружены. Комиссар, поднявшийся на «качающуюся трибунку», вопросил, имея в виду конвоиров: «Что это за люди?.. Я спрашиваю, что это за люди с оружием?» Голос оратора был похож на «звук, что тянется за нынешними реактивными самолетами». Услышав, что это конвой, комиссар произнес: «Немедленно снять конвой!.. Перед вами не белогвардейская сволочь, а революционные бойцы». «Товарищи революционные бойцы! – зарокотал комиссар. – Чаша весов истории клонится в нашу пользу. Деникинские банды разгромлены под Орлом!» По всему полю прокатилось «ура», и через пять минут каждая фраза комиссара вызывала восторженный рев. Все присутствовавшие, и дезертиры и конвоиры, смотрели на фигуру комиссара «с дрожащим над головой кулаком на фоне огромного, в полнеба багрового заката, поднимающегося из-за горизонта, как пламя горящей Европы, как огонь американской, азиатской, австралийской, африканской революций» [18] .

Есть и художественные фильмы о нашем персонаже – американо-английская лента известного режиссера Джозефа Лоузи «Убийство Троцкого» (1972) с Ричардом Бертоном в главной роли (другие роли исполняют столь известные актеры, как Роми Шнайдер и Ален Делон) [19] и российская кинокартина «Троцкий» (1993), где его образ воплотил Виктор Сергачев. А в российской документалистике на Троцкого буквально возникла мода. По нашим подсчетам, в 1990 – 2011 гг. на голубом экране было продемонстрировано более 25 документальных, полудокументальных и псевдодокументальных фильмов о Троцком, ни один из которых, впрочем, не отличался глубиной [20] . В итоге сколько-нибудь цельный образ Троцкого в художественной литературе и искусстве пока создан не был.

Настоящая биография Троцкого – самая подробная из когда-либо написанных. Мы постарались при этом сделать ее максимально популярной, рассчитывая, что она привлечет внимание не только специалистов-историков, но и широкий круг читателей. Через биографию одного человека мы попробовали показать эпоху, ушедшую со смертью Троцкого. Послевоенный мир во многом был уже абсолютно другой. В нем не осталось места ни жестким утопиям Ленина, ни революционным абстракциям Троцкого. Сталинско-брежневский социализм был циничен и саморазрушителен. Он довел советскую систему до публичного унизительного самоубийства, осознать первопричины которого читателю поможет это издание.

Глава 1 Выбор пути

1. Детские годы

Ранние годы жизни выдающихся личностей обычно оставляют мало следов, которые были бы важны для формирования их судеб, по той простой причине, что невозможно предугадать известность, славу или бесславие, которые через много лет будут связаны с этими людьми. В свидетельстве о рождении, выданном местной синагогой родителям ребенка – Давиду Леонтьевичу и Анне Львовне Бронштейн, значилось традиционное еврейское имя – Лейба, Лейб. Но ни сами родители, которые в значительной мере ассимилировались в русско-украинской среде, ни друзья детства этого имени никогда не употребляли. Ребенка называли Лев, Лева.