Лев Троцкий. Враг №1. 1929-1940

Основной смысл этого письма состоял в том, что все дискуссии по проблемам истории партии должны быть прекращены, что в этой области может существовать только одно мнение — самого Сталина, растиражированное в формате выступлений и комментариев людей, получивших на это его высочайшее разрешение[231]. Какие бы то ни было возможности для полемики с Троцким, для новой «литературной дискуссии» Сталин раз и навсегда пресекал, дав новое определение троцкизма: «Некоторые большевики думают, что троцкизм есть фракция коммунизма, правда, ошибающаяся, делающая немало глупостей, иногда даже антисоветская, но все же фракция коммунизма. Отсюда — некоторый либерализм в отношении троцкистов и троцкистски мыслящих людей. Едва ли нужно доказывать, что такой взгляд на троцкизм является глубоко ошибочным и вредным. На самом деле троцкизм давно уже перестал быть фракцией коммунизма. На самом деле троцкизм есть передовой отряд контрреволюционной буржуазии, ведущей борьбу против коммунизма, против Советской власти, против строительства социализма в СССР. Вот почему либерализм в отношении троцкизма, хотя бы и разбитого и замаскированного, есть головотяпство, граничащее с преступлением, изменой рабочему классу… Вот почему нельзя допускать литературную дискуссию с троцкистскими контрабандистами».

Сталин выразил даже недовольство «Историей ВКП(б)», выпущенной под редакцией его историко-литературного подхалима и ортодокса Ярославского. В плане своего предполагаемого ответа Ярославскому при «характеристике троцкизма» и его «своеобразии» он подчеркнуто указывал на принципиальное разногласие между взглядами Ленина и «троцкистской» теорией «перманентной революции»[232]. В «ответе слушателю Военно-технической академии в Ленинграде», помещенном в журнале «Большевик», Сталин объявлял, что, «свернув свои антибольшевистские взгляды и войдя таким образом в партию, троцкисты не отказались все же от этих взглядов, ввиду чего они, эти самые взгляды, давали о себе знать с особой силой при каждом повороте партии и Коминтерна», что троцкизм «стал вновь фракцией меньшевизма после изгнания троцкистов из нашей партии. «Собака вернулась к своей блевотине»[233].

В каком-то плане эту грубую фразу можно было отнести к самому Сталину. На какое-то время Троцкий и Сталин обречены были лаять друг на друга, как две собаки, находившиеся в разных клетках. Троцкий был лишен возможности оказаться в СССР. Сталин не покидал пределов своего царства. «Реальные Сталин и Троцкий обитали теперь… в созданном ими самими мире, в котором каждый питался фантазиями другого, — пишут в своей книге британский исследователь К. Эндрю и перевербованный английской разведкой, а затем нелегально вывезенный в Великобританию сотрудник КГБ О. Гордиевский. — Вера Сталина в почти не существовавший российский троцкизм заражала Троцкого, бурный энтузиазм которого (при открытии этих воображаемых последователей) в свою очередь убеждала Сталина, что троцкистская угроза была даже страшнее, чем он предполагал»[234]. Именно в этих условиях Сталин усилил в СССР репрессии, при помощи которых надеялся еще прочнее «обезопасить» свою власть от внутренних врагов, подстрекаемых главным внешним врагом — Троцким, которого он непредусмотрительно выпустил за пределы СССР, о чем теперь горько сожалел.

2. Лишение гражданства и новая семейная трагедия

20 февраля 1932 г. в газете «Правда» было опубликовано постановление Президиума ЦИКа СССР за подписью Калинина о лишении гражданства «за контрреволюционную деятельность» группы из 37 человек, находившихся за границей «в качестве эмигрантов и сохранивших еще советские паспорта»[235]. Постановление было затем переопубликовано в других центральных газетах СССР и в зарубежной прессе. Следует отметить, что за пределами Советского Союза находились сотни тысяч бывших российских граждан, многие из которых занимались той или иной политической деятельностью. Часть этих людей имела российские паспорта, оформленные после октября 1917 г., другая — не имела их и обходилась беженскими, так называемыми «нансеновскими» документами. Некоторые бывшие российские и советские граждане имели на руках иностранные паспорта стран, в которых поселились. По каким именно причинам советскому правительству понадобилось объявлять о лишении гражданства маленькую группку из 37 человек, включающую, например, некоторых меньшевиков, давно игравших в политике второстепенную роль (Ф.И. Дана, Р.А. Абрамовича и Б.И. Николаевского), и почему эту акцию нельзя было провести тихо, без публикации, и тогда уже в более широком масштабе, становилось понятно, когда глаза читателей постановления доходили до самой известной фамилии списка…