Лев Троцкий. Враг №1. 1929-1940

Этот «Бюллетень» отчасти напоминал русский «Бюллетень оппозиции». В нем также печаталось много статей и писем Троцкого. Но все же это было не его личное издание, каковым являлся русский прототип, выходивший в Берлине под руководством Седова, отлично понимавшего требования, намерения и повадки своего отца. Милль не решался отказывать в публикации Навиллю и другим авторам, которые принадлежали к международной левой оппозиции, но не были согласны с Троцким по всем пунктам.

Троцкий настаивал перед Миллем на подготовке и созыве европейской конференции оппозиционных коммунистов. Были даже выработаны некие условия приема в интернациональную левую организацию, которые по аналогии с документом, утвержденным II конгрессом Коминтерна в 1920 г., называли «21 условием приема»[303]. Однако из этой затеи тоже ничего не вышло. Полностью поддерживая во Франции фракцию Молинье, Троцкий требовал от Милля, чтобы тот активно включился во внутреннюю борьбу во французской Лиге против Навилля, причем не жалел для последнего самых жестких определений и сравнений. Вот выдержка из письма от 10 января 1931 г.: «То, что Навилль сфабриковал критическую резолюцию, не имеет ровно никакой цены. Бухарин фабрикован такие резолюции десятками, чтобы под видом критики британских оппортунистов обеспечить дальнейшее подчинение британской компартии этим самым оппортунистам. Неужели же вы думаете, что можно рвать со Сталиным, Томским, Бухариным для того, чтобы делать уступки их маленьким подражателям? Самая опасная позиция — это позиция инспектора над борющимися течениями. Можно колебаться, выжидать, тормозить, примирять, пока не ясно, о чем, собственно, идет спор, т. е. пока не определились принципиальные линии. Но ведь сейчас эта стадия окончательно оставлена позади. На платформе Навилля (сочетание оппортунизма и вероломства) не может быть не только дружной работы, но нельзя долго сохранить и организационного единства. Если эта платформа не будет разбита и беспощадно осуждена, то раскол абсолютно неизбежен»[304].

Миллю «откалываться» в общем-то было абсолютно не от кого: он и так был один. Вместе с Троцким их было двое.

В конце февраля 1931 г., будучи крайне недоволен недостаточной активностью Милля и отсутствием практических результатов в работе, Троцкий поставил вопрос о переносе Секретариата из Парижа в другое место. Где именно можно было разместить новый центр левой оппозиции — ясно не было даже Троцкому. Угроза Миллю уволить его с должности оказалась банальным блефом. 4 марта, пытаясь снять возникшее напряжение, Троцкий писал, имея в виду пожар на вилле Иззет-паши: «От вас давненько уж нет ничего. Надеюсь, что Секретариат не оказался жертвой всепожирающего пламени, как мы здесь». Но вслед за этим возобновились еще даже более острые нападки, а письмо от 2 июня 1931 г.[305] предрекало разрыв: «Ваши два последних письма еще более укрепляют меня в мысли, что дело с Секретариатом в Париже не пойдет. Члены Секретариата, в том числе, к сожалению, и постоянный член его [Милль], заняты всем, чем угодно, только не своими прямыми обязанностями.

Секретариат есть фикция, и нужно себе это прямо сказать. «Бюллетени» выходили бы гораздо лучше и аккуратнее, если бы их не задерживал Париж, а за вычетом «Бюллетеней» в чем, собственно, состоит деятельность Секретариата? Я в свое время настаивал на периодических отчетах перед национальными секциями. Об этом ничего не слышно. Нельзя ли точно отчитаться перед национальными секциями, сколько именно Секретариат получил за это время писем и сколько писем он написал, включая циркуляры? Как показывают заседания национальных секций, потребность в действительно работающем Секретариате очень велика, но Секретариата, увы, нет».