Лев Троцкий

События происходили в центре Европы — в Германии, правительства которой, особенно правительство во главе с Вильгельмом Куно, образованное в ноябре 1922 года, саботировали выплату репараций, установленных на основе Версальского мира. Французские власти угрожали Германии оккупацией. В этих условиях правительство Куно попыталось прощупать, возможна ли поддержка России в случае, если вторжение произойдет. 22 декабря 1922 года посол Германии в Москве Ульрих Брокдорф-Рантцау встретился с Троцким и поставил вопрос, как правительство СССР относится к военному шантажу Франции. Посол так записал его ответ: «В момент, когда Франция предпримет военные действия, все будет зависеть от того, как поведет себя германское правительство… Если Польша по зову Франции вторгнется в Силезию, то мы ни в коем случае не останемся безучастными, мы не можем этого потерпеть и вступимся!»[858] Троцкий, таким образом, провоцировал германских правителей, хотя это еще отнюдь не означало, что СССР непосредственно вмешается в случае военного конфликта.

События; однако, развертывались непредсказуемым образом.

Одиннадцатого января 1923 года Рурская область — промышленное сердце Германии — была оккупирована войсками Франции и Бельгии. Таким путем французское правительство (Бельгия играла вспомогательную роль) стремилось добиться исправной уплаты репараций. Правительство Куно решило противодействовать, объявив «пассивное сопротивление». Предприятия оккупированной области прекратили работу. Вслед за этим в стране начался тяжелейший кризис. Развернулись массовые забастовки, полиция стреляла по уличным шествиям. В августе Куно ушел в отставку. Новое правительство во главе с Густавом Штреземаном взяло курс на мирное разрешение конфликта.

Ситуация в Германии находилась в центре внимания большевистского руководства. Особенно бдительно за ней следил Троцкий. Он полагал, что появляется неповторимый шанс для возникновения германской, а за ней европейской социальной смуты. Это подтвердило бы его концепцию перманентной революции, о которой не только оппоненты, но, видимо, и он сам начинали забывать.

В августе 1923 года Троцкий, а также Зиновьев и Бухарин отдыхали в Кисловодске. Они, однако, внимательно следили за событиями в Германии. На состоявшемся 9 августа заседании Политбюро решено было вызвать их в Москву для обсуждения международного положения. Троцкий телеграфировал 11 августа Сталину: «Считаю необходимым совещание в Москве особенно ввиду того, что [с] нашей стороны своевременно принят ряд подготовительных мер». Имелось в виду, что по его приказу части Красной армии были выдвинуты к западным границам. Нарком продолжал: «Могу выехать в среду 15 августа, предпочел бы выехать по ходу лечения в субботу 18 августа. Перерыв должен длиться не более недели».[859] Как видим, при всем внимании к «германской революции» Троцкий не пренебрегал своим здоровьем. В Москву выехали также Зиновьев и Бухарин.

Решено было пригласить «немцев», то есть представителей компартии. Зиновьев предложил, чтобы в делегацию вошли Генрих Брандлер, являвшийся вторым лицом в партии, которого считали представителем умеренного крыла, и Эрнст Тельман, выражавший наиболее революционистские настроения.[860] Немцы приехали в Москву за указаниями 20 августа.

Троцкий и Зиновьев, несмотря на принадлежность к противоположным группировкам, оказались единодушны в оценке обстановки в Германии как революционного кризиса. После недолгих уговоров к этой позиции присоединился Сталин. «Если мы хотим действительно помочь немцам — а мы этого хотим и должны помочь, — заявил Сталин, — нужно нам готовиться к войне».[861] Так на очень краткое время по вопросу о «революции в Европе» между Сталиным и Троцким произошло перемирие.

На заседании Политбюро 22 августа после встречи с немцами при активном участии Троцкого было принято постановление, констатировавшее, что германский пролетариат стоит перед решительными боями за власть. «Точка зрения Сталина правильна, — говорил Троцкий, — нельзя, чтобы было видно, что мы руководим; не только РКП, но и Коминтерн».[862] Тем не менее он был главным инициатором открытого выступления. Германская компартия должна была, по его мнению, назначить срок, к которому следовало готовиться. Его надо было установить в пределах ближайших месяцев или даже недель, и строить подготовку по календарному плану. Хотя Сталин возражал против календарной подготовки, он в основном согласился с доводами Троцкого.