Лев в Москве. Толстовские места столицы

Именно на долгоруковское время приходится бурный расцвет развития Москвы как экономического и промышленного центра Российской империи. Трудно найти такую область жизни Москвы, которая была бы обойдена вниманием генерал-губернатора. Например, развитие образования, как начального, так и высшего. За двадцать лет, начиная с 1872 года, число детских учебных заведений увеличилось более чем в семь раз, а количество учащихся выросло в шесть раз и достигло 12 тысяч человек. В сентябре 1866 года открылась Московская консерватория. В 1872 году на Волхонке в здании 1-й мужской гимназии торжественно открылись Московские женские курсы (или курсы профессора В.И. Герье), положившие начало высшему женскому образованию в России. В 1868 году на базе Московского ремесленного учебного заведения открылось Императорское техническое училище, готовившее механиков-строителей, инженеров-механиков и инженеров-технологов по уникальной системе образования. В 1865 году в Москве открыла двери для желающих получить образование в сельском хозяйстве Петровская земледельческая и лесная академия. Тщанием Владимира Андреевича необычайно оживилась и культурная жизнь Москвы, важнейшим событием которой стало проведение первого Пушкинского праздника и открытие памятника А.С. Пушкину в 1880 году.

Долгоруков исповедовал принцип открытости: как его дом на Тверской был свободен для желающих посетить князя, так и Москва демонстрировала всему миру свои возможности. Это при Долгорукове в Москве прошла череда интереснейших выставок – Этнографическая в 1867 году, Политехническая в 1872 году, Антропологическая в 1879 году, Художественно-промышленная в 1882 году, Ремесленная в 1885 году, Рыболовная в 1887 году, Археологическая в 1890 году, три выставки по конезаводству и другие… Открытие Исторического музея и освящение Храма Христа Спасителя стало яркими событиями торжеств по случаю коронации императора Александра III в мае 1883 года. А какой незабываемой иллюминацией встретила императора древняя столица! Это было временем настоящего триумфа Долгорукова.

Только Толстому было невесело. Воцарение Александра III ознаменовало собою ужесточение внутренней политики Российской империи (начиная от цензуры до полицейского надзора), явившейся следствием трагической кончины прежнего императора, убитого террористами в марте 1881 года. В поле зрения компетентных органов попал и Лев Николаевич, в частности, московским властям стало известно, что к нему на квартиру в Денежный переулок приехал и поселился каменотес Василий Кириллович Сютаев. Это было в конце января 1882 года. Но чем простой каменотес был опасен династии Романовых? А тем, что это был еще и сектант-проповедник, приобретший большую популярность в московском обществе и весомый авторитет в глазах Толстого, удивлявшегося: «Мы с Сютаевым, совершенно различные, такие непохожие друг на друга люди, ни по складу ума, ни по степени развития, шедшие совершенно различными дорогами, пришли к одному и тому же совершенно независимо друг от друга».

Популярность Сютаева была феноменальной, не Распутин, но все же. Облик каменотеса запечатлел свой кистью Илья Репин, продавший портрет «Сектанта» галеристу Павлу Третьякову, а все остальные – желающие – могли купить его фотографию в магазине на Кузнецком мосту. Льву Николаевичу фотография Сютаева не требовалась – дочь Татьяна скопировала репинский портрет, копия заняла почетное место в кабинете писателя. Илья Толстой вспоминал, что Сютаев имел на его отца несомненное влияние: «На первый взгляд он произвел впечатление самого обыкновенного захудалого мужичка: жиденькая, грязноватого цвета, туго седеющая борода, засаленный черный полушубок, в котором он ходил и в комнате и на дворе, бесцветные небольшие глаза и типичная северная речь на “о”. Как всякий хороший степенный мужик, он имел способность держать себя просто и достойно, не смущаясь никаким обществом, а когда он говорил, то чувствовалось, что то, что он говорит, обдумано им основательно и что поколебать его убеждения невозможно. Сютаев сходился с моим отцом в очень многом. Так же, как и отец, Сютаев отрицал церковь и обрядности, и так же, как и он, он проповедовал братство, любовь и “жизнь по-божьи”. “Все в табе, – говорил он, – где любовь, там и Бог”».