Лев Воаз-Иахинов и Иахин-Воазов

Прошел месяц, а Иахин–Воаз не возвращался. Воаз–Иахин открыл тот ящик, в котором хранилась карта карт. Ее там не было. Вместо нее там лежала купчая на дом и банковская книжка. Дом и средства на счету были переведены на имя жены Иахин–Воаза. Половины средств не доставало. В ящике лежала записка:

Ушел искать льва.

— О чем это он? — спросила жена Иахин–Воаза. — Он что, совсем свихнулся? Львов и в помине не осталось.

— Он ищет льва не такого, как вон там, — сказал Воаз–Иахин, указывая на дверной засов. — Он имеет в виду что‑то другое. И он забрал с собой карту, которая предназначалась мне.

— Он и половину наших сбережений забрал, — сказала его мать.

— Если мы до сих пор обходились без них, — ответил Воаз–Иахин, — то как‑нибудь обойдемся и без той половины, что он забрал.

Так лавка со всем ее содержимым перешла к Воаз–Иахину и его матери, и стал Воаз–Иахин в свободное от занятий время продавать карты и совместно со сборщиками информации, топографами и чертежниками работать над особыми заказами. Как и его отец, он постепенно узнал о многих вещах, что разыскивают люди, и местах, где их можно отыскать. И та карта, которая была обещана ему его отцом, часто приходила ему на ум.

Точно старик, я сижу в лавке и продаю людям карты, помогающие им отыскать то, что им нужно, размышлял он, и это только потому, что мой отец забрал мою собственную карту себе и ушел с ней искать новую жизнь. Так юноша превратился в старика, а старик — в юношу.

Теперь Воаз–Иахин работал над своим старым наброском карты, вытащенным из стола. Он говорил со сборщиками сведений и топографами, занося в свою записную книжку то, что считал ценным. Обходил улицы и аллеи своего города дважды в день — поздно ночью и рано утром. Все больше и больше постигал он то, чего ищут люди и где они это находят. Он упорно трудился над своей картой, но она оставалась пустой и невнятной по сравнению с той, что однажды показал ему отец. Линии получались у него смазанные, нечеткие, им явно не хватало осмысленной системы. Маршруты на карте его отца были исполнены такой простоты и логики, что его собственные усилия, казалось, были заранее обречены. Он не определил для себя, что искать, и мало верил в то, что может что‑нибудь найти. Он поведал одному из топографов о своих затруднениях.

— Долгие годы я визировал, вымерял и привязывал тот или иной пункт к местности, — сказал топограф, — и всякий раз, когда я возвращался, то обнаруживал, что мои вешки перенесены, потому что межа — штука непостоянная. И не только вешки и межи изменяются — то же можно сказать и о картах. Я угробил годы на то, чтобы понять то, что я тебе сейчас скажу: все найденное обязательно потеряется вновь, и ничего из того, что было найдено, когда‑либо не сможет потеряться. Понимаешь? Ты мальчишка еще, поэтому ты можешь не понять. Ты понимаешь, о чем я тебе говорю?

Воаз–Иахин поразмыслил над словами топографа. Он понял его, но смысл его слов не проник в него, потому что смысл не являлся ответом ни на один из мучавших его вопросов. Внутри него возник образ — кусок голубого продолговатого неба с какими‑то темными лицами по краям. Он услыхал внутри себя рык и безмолвно открыл и закрыл рот.

— Нет, — ответил он наконец.

— Ты мальчишка еще. Ты поймешь, — повторил топограф.

А Воаз–Иахин продолжал работать над своей картой, хоть и без особого интереса. Места, которые раньше думал он посетить, и маршруты, которыми хотел он достичь этих мест, равно казались ему теперь нелепыми. Чем больше он думал о карте карт, тем больше сознавал, что был просто не способен оценить ее по достоинству, когда Иахин–Воаз показал ему ее. Дело было вовсе не в четкости или законченности — теперь он видел, что размах и детали замысла лежали далеко за пределами его понимания. Эта карта была ключом ко всему, и его отец забрал ее у него.

И Воаз–Иахин решил отыскать своего отца и попросить его отдать карту. Он понятия не имел, где тот мог сейчас обретаться, и не собирался в поисках его идти от города к городу, от деревни к деревне, через горы и равнины. На свете должно было быть место, которое следовало найти первым, и только там можно было узнать, куда распространить свои поиски.

Он прошелся по лавке, мимо карт на столах и по стенам. Постоял, глядя на засов в виде припавшего к земле льва. «Ушел искать льва», — повторил он слова своего отца. На свете больше не осталось львов. Стерлись с карт очертания стран, где они водились. «Страна львов», — произнес он. — «Очертания страны львов. Чертог львов. Дворец львов». В пустыне был дворец львов, о котором он когда‑то читал. Там в своей гробнице лежал последний царь, а на стенах громадного зала были высечены сцены великой царской охоты. Он посмотрел по карте и увидел, что дворец был всего в трех часах езды на автобусе от его города.