Левая политика, № 5 2008. Предварительные итоги

О классической профсоюзной бюрократии можно говорить только в странах с развитым рабочим движением, которое на протяжении столетия вело упорную борьбу за влияние на трудовые отношения с работодателем. Капитал отнюдь не нуждается в «социальном партнёрстве» там, где можно без него обойтись. В современной России все институты, призванные регулировать отношения между работниками и работодателями, в лучшем случае существуют только на бумаге, в худшем же — отсутствуют в принципе. Например, отраслевые соглашения, штампованно фиксирующие текущую ситуацию по оплате труда исходя из официальной «потребительской корзины», для руководства профсоюзов ФНПР вообще являются «секретными» документами, к которым закрыт доступ рядовым членам. Большинство коллективных договоров не содержат ничего, кроме повторения норм Трудового кодекса и подтверждения действующих тарифных соглашений. Основной вопрос, стоящий сегодня перед каждым российским собственником, — не как достичь соглашения с профсоюзом и даже не как подкупить его лидеров, но как не допустить его возникновения в принципе. Сам прецедент диалога с любым, пусть даже исключительно лояльным и ориентированным на «социальное партнёрство» представительством наёмных работников представляется собственнику недопустимым, и его гипотетическая возможность должна быть исключена из выстраиваемой модели трудовых отношений. Разумеется, это не значит, что отдельные профсоюзные лидеры не могут быть коррумпированы. Но в каждом таком случае речь идёт о персональной коррупции, когда подкупленный лидер сдаёт свой профсоюз и обменивает доверие своих товарищей на деньги или место депутата. То есть объектом покупки становится не его функция профлидера, а сам человек. Поэтому такие коррумпированные лидеры, не могут, например, в Государственной Думе лоббировать интересы профсоюзов даже на том уровне, как это делает западная профсоюзная бюрократия в своих парламентах. В составе «Единой России» (да, впрочем, и фракций «оппозиции») профсоюзники превращаются в свадебных генералов.

И это положение не изменится до тех пор, пока профсоюзам в России не удастся отвоевать элементарное право на существование и стать эффективным инструментом экономической борьбы. Это означает, что сегодня нет серьёзного противоречия между интересами рядовых членов и «бюрократии» (если в данном случае уместно употреблять это слово) реально действующих профсоюзов. Однако такие противоречия могут возникнуть в будущем, причём в не столь отдалённом. И появление подобных противоречий будет закономерным результатом усиления и укрепления организованного рабочего движения — но как раз этого укрепления пока ещё и предстоит добиться совместными усилиями.

Речь идёт о задачах, которые с полным основанием нужно воспринимать как политические. И любой последовательный в своих требованиях профсоюз в сегодняшней России не может, в конечном итоге, ограничить себя исключительно экономическими вопросами. Эти требования неизбежно выходят за рамки конкретного предприятия, приобретая, так или иначе, характер требований всего класса в целом. Это и вопрос права на забастовку и свободу союзов на производстве, и защита от увольнений и давления со стороны работодателя и властей, и, наконец, вопрос о пересмотре всей политики заработной платы на уровне региона или отрасли. Несложно заметить, что каждое крупное выступление рабочих в уходящем году становилось событием общенационального значения, провоцировало острые дискуссии о правах профсоюзов и низкой зарплате, служило примером самоорганизации для десятков других трудовых коллективов.

Сегодняшняя практика профсоюзной борьбы в России создаёт условия для выдвижения программы переходных требований и завоевания массовой поддержки. И важная задача левых — помочь сформулировать эти требования, став органичной частью политического движения наёмных работников.

Другой важный пункт разногласий среди российских левых — форма рабочей организации. Почему мы должны бросить все силы именно на поддержку и строительство профсоюзов?